Было девять вечера. Юджин вдруг с ужасом вспомнил, что все еще находится на службе и, следовательно, не может просто бросить все и улететь. Ощущая с огромной внутренней болью, что ему проще пустить себе пулю в лоб, нежели оставаться хотя бы еще минуту в этом роскошном и холодном, как морг, номере, где он почти физически чувствовал присутствие человека, которого уже нет и никогда не будет, Юджин зажмурился до звездно-сиреневых бликов в глазах и застонал. Великий знаток загадочной русской души, неповторимый гений оперативной работы, личный связной величайшего шпиона столетия Олега Пеньковского, полковник ЦРУ Крис Стюарт, так бездарно и безнадежно облажавшийся в этой операции, оставался, несмотря ни на что, его непосредственным шефом. Только он мог разрешить вылет Юджина в Штаты. Только Стюарт…
Чтобы не взвыть от ужасного ощущения собственного бессилия и какой-то неживой пустоты внутри, Юджин до крови прикусил губу. Впервые за годы работы в разведке дюймовыми гвоздями вбитое в сознание чувство внутренней субординации вызывало в Юджине гадостный привкус. Словно его насильно накормили глиной и залепили рот клейкой лентой… Он вскочил с кровати, вытащил из несессера зубную щетку и ринулся в ванную, где очень долго, до бесконечности, с остервенением чистил зубы, потом, тупо уставясь в зеркало и ничего не видя, тщательно, словно готовясь к хирургической операции, мыл руки.
— Готовишься ко сну? — голос Стюарта за его спиной звучал на удивление бодро и даже приподнято.
— Что может быть лучше после удачно проведенной операции, чем крепкий, здоровый сон?
— Мне очень жаль, Юджин…
— Крис, вы приглашаете меня поплакаться вам в жилетку?
— Я приглашаю тебя в комнату, — сухо ответил Стюарт. — Надо поговорить.
Дождавшись, пока Крис прикроет за собой дверь ванной, Юджин уже осмысленным взглядом окинул свое отражение в овальном, на всю ширину мраморного умывального стола, зеркале, криво усмехнулся и пробормотал:
— Вопрос на засыпку: как назвать своего шефа самым крупным мудаком от Аппалач до Кордильер, не нарушив при этом субординацию? Не знаешь, сынок? Потому что ты сам мудак…
Он вытер лицо, растопыренными пальцами отбросил назад спутанные волосы и вошел в комнату.
Браницкий, как истинный янки, сидел развалясь в кресле и положив обе ноги на толстое стекло журнального столика. Стюарт, прижав ухом к плечу «уоки-токи», одновременно кивал головой и раскуривал сигару.
— Да… Нет… Пока не надо… О’кей…
— Он что, с женой разговаривает? — спросил Юджин Браницкого.
— С чего ты взял? — точеное лицо Стенли выразило легкое удивление.
— Уж слишком лаконичен.
— Ты злишься?
— А я не должен?
— Юджин, в разведке бывает все.
— Где ты вычитал эту херню, парень? — Юджин вытянул из нагрудного кармана рубашки смятую сигарету и закурил. — В книжке о правилах пользования контрацептивами?
— Не кипятись.
— Уже выкипел… — Юджин глубоко затянулся. — Остываю.
— Юджин! — Браницкий снял ноги со столика и скрестил их под креслом. — Право, мне очень жаль…
— Ты эту фразу с Крисом репетировал?
— О чем ты?
— Что случилось, Стенли? Крис какой-то возбужденный… Неужели большой босс уже успел сжевать ему по телефону ухо?
— Не думаю…
Стюарт положил трубку и подозрительно посмотрел на подчиненных.
— Есть одна любопытная новость, — он сел на широкий подоконник и грациозно подтянул ноги к подбородку. — Ну очень любопытная…
— Что-нибудь прояснилось? — Юджин заставил себя задать этот вопрос ровным голосом.
— Возможно… — пробормотал Стюарт. — Вполне возможно…
Юджин и Браницкий сидели затаив дыхание.
— Час назад у меня была связь с Уолшем… Понимаете, парни, то, что он мне сказал, скорее всего, к нашему делу отношения не имеет. Шансы мизерные, почти нулевые… Но проверить стоит. Так вот, сегодня, примерно в половине первого дня, в своем служебном кабинете покончила жизнь самоубийством некая мадам Кло Катценбах, миллионерша, заведующая отделом валютных операций отделения «Ситизен-банка» в Цюрихе. Приставила к виску браунинг и снесла себе полчерепа…