— Не старайтесь казаться более распущенной, чем на самом деле! У вас это все равно не получается.
— Вы задали совершенно идиотский вопрос, Петр Петрович. А на идиотский вопрос очень трудно ответить вразумительно.
— Я задал совершенно нормальный вопрос.
— В таком случае попробуйте задать его своей жене. И если она порядочная женщина (в чем я начинаю сомневаться: с таким типом мужчин, как вы, уживаются только профессиональные проститутки), то она ответит вам так же, как я.
Петр Петрович мрачнел на глазах. И поскольку у меня уже имелся достаточно богатый опыт общения с воспитанниками института благородных мужчин на Большой Лубянке, я почувствовала, что словесная пикировка с этим жлобом может кончиться для меня очень плохо. Моя приятельница не зря говорила: «Не бойся темпераментных мужчин — бойся сдержанных».
— Хорошо, — поджав губы, глухо отозвался Петр Петрович. — Поставим вопрос иначе: вы знаете, кто тот человек, который регистрировал ваш билет в Схипхоле?
— Обычная дрянь, как и все мужики, — пробормотала я без всякого выражения.
— Последний раз спрашиваю: вы знаете, КТО он такой?
— Он мужчина, Петр Петрович. Образованный. Приятный. Физически сильный. Неженатый. Прекрасно владеющий русским. Кальсон не носит. Идиотских вопросов не задает. Сексуально активный. Добрый. От него хорошо пахнет. И он явно не садист. Поверьте мне, Петр Петрович, для девяноста процентов советских женщин перечисленных качеств вполне достаточно, чтобы лечь с таким мужчиной в постель и не задавать лишних вопросов.
— Это психология бляди! — крикнул гэбэшник.
— Это психология женщины.
— А я вам говорю, бляди!
— Что ж, — я пожала плечами, чувствуя, что накопившаяся за время морских мытарств усталость начинает давить на веки. — Значит, девяносто процентов советских женщин являются именно такими.
— Мальцева!
— Я.
— Взгляните в иллюминатор!
— Зачем?
— Взгляните! То, что вы там увидите, плюс ваша врожденная фантазия и распущенность помогут нам закончить эту изнурительную беседу уже в ближайшие минуты…
Я повернула голову в сторону проржавленного иллюминатора, но увидела лишь сплошную белую пелену. Грязно-молочная январская мгла полностью слилась с холодным серо-свинцовым морем. Казалось, мы находимся не на борту раздолбанного сухогруза, а в салоне реактивного самолета, пробивающегося сквозь плотную пелену облаков.
— Ну и что? — я повернулась к следователю. — Думаю, Айвазовского этот пейзаж вряд ли вдохновил бы.
— Оставьте в покое бедного Айвазовского и подумайте о себе!
Петр Петрович встал и не без усилий открыл иллюминатор. В ту же секунду каюта заполнилась мелкими белыми мухами сухого снега, перемешанного с морскими брызгами.
— На этом корабле, — чтоб вы знали, Мальцева, — я и только я воплощаю для вас закон, власть и карающий меч нашего государства…
— Петр Петрович, — уже начав говорить, я нутром почувствовала, что играю с огнем. Но остановиться не могла. — Если вам так хочется быть похожим на Вышинского, наденьте, пожалуйста, очки. Тогда сходство будет полным. Кроме того, я…
Закончить фразу я не успела, поскольку Петр Петрович с неподражаемой ловкостью сделал полшага по направлению ко мне и почти без замаха ударил меня тыльной стороной ладони по губам.
Кровь и слезы потекли почти одновременно.
— Надеюсь, я заткнул твою поганую пасть хотя бы на несколько минут… — гэбэшник закрыл иллюминатор, вновь повернулся ко мне, запустил правую руку под пиджак и извлек оттуда какой-то продолговатый предмет. В тесной каюте щелчок выскочившего лезвия прозвучал почти как пистолетный выстрел…
Словно завороженная, прижимая к губам уже основательно пропитанный кровью платок, я следила за этим холодным, тускло поблескивающим лезвием с небольшим желобком посередине. Петр Петрович держал нож на вытянутой руке острием в мою сторону, словно прицеливался, перед тем как метнуть его в меня.
— А теперь слушай внимательно, тварь продажная. Слушай и запоминай! Если в течение ближайших десяти секунд ты не ответишь правдиво на мои вопросы — ты труп, Мальцева! И еще одна деталь: я не просто убью тебя — я разрежу тебя на куски и выброшу в этот иллюминатор. Поняла?
— Фоняла, — шевельнув разбитыми губами, прошептала я.
— Ты веришь, что я сделаю все, что обещал?
— Ферю…
После полученной оплеухи я вообще верила всему, что говорило и чем грозилось это чудовище.
— Ты видела Мишина в Амстердаме?
— Нет.
— Где он сейчас?
— Не знаю.