— Вы не могли сообщить мне эту новость в Лэнгли?
— Не мог.
— И что из этого вытекает?
— Знаешь, чем отличается мое поколение от твоего?
— Возрастом.
— Твое поколение всегда интересуется следствиями, а мое — причинами.
— Вы умнее.
— Просто дольше прожили.
— Не скромничайте, босс.
— Не хами, сынок!
— В чем мои проблемы?
— Твой амстердамский «трофей» заговорил.
— Так бойко, что мне пора подавать в отставку?
— Это интереснейший тип.
— Я думаю — столько околачиваться возле Андропова!
— Нам нужно потолковать, Юджин.
— Я слушаю вас, босс. Обожаю обсуждать собственные проблемы.
— Показания Тополева, если, конечно, они дойдут до конгресса, могут вызвать самую непредсказуемую реакцию. Тут уже не только разведка, тут — серьезная политика. Короче, этот парень отирался возле стволов самого крупного калибра…
— Что означает ваша фраза «если они дойдут до конгресса»?
— Почти все его показания скорее всего останутся в наших сейфах. Вместе с источником.
— Даже если русские официально затребуют его обратно?
— У нас нет такого человека, — отрезал Уолш. — И никогда не было. А впрочем, это не нам решать.
— Так в чем же проблема?
— Директор внимательно ознакомился с материалами допросов. И у него возникло не совсем однозначное мнение о твоих действиях…
— Сэр, я не покажусь вам чрезмерно тупым, если попрошу выражаться проще? Что вы имеете в виду, черт возьми?!
— Войдя в контакт с той женщиной, ты скомпрометировал себя как офицер ЦРУ. Речь идет о твоих действиях в Аргентине и в Европе. А показания Тополева это полностью подтверждают, — тихо сказал Уолш, не спуская с Юджина тяжелого взгляда.
— Мне достаточно написать прошение об отставке или я должен пустить себе пулю в лоб?
— Ты себе сейчас очень нравишься, да? — мрачно ощерился Уолш.
— Я не совсем понимаю, чего вы хотите от меня, сэр? Оправдываться мне не в чем. Компрометацию офицера ЦРУ я всегда представлял себе несколько иначе. В то же время я не настолько туп, чтобы не считаться с мнением директора. Следовательно, я жду ваших указаний. Коль скоро именно вы преподнесли мне эту новость, логично предположить, что вы же и подскажете мне, что делать дальше.
— И ты готов следовать моему совету?
— Я этого не говорил, сэр.
— Хорошо… — Уолш ткнул сигару в пепельницу и сделал несколько вращательных движений, словно хотел ввинтить окурок в потускневший фаянс. — Спать с женщиной, даже если она иностранка, — это еще не служебное преступление.
— И на том спасибо, — пробормотал Юджин.
— Я не закончил! — неожиданно рявкнул Уолш. — А вот входить в контакт с представителем иностранной разведки и не ставить об этом в известность свое непосредственное начальство… — последовала пауза. — У таких действий есть четкое определение. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, сэр! — на скулах Юджина проступили красные пятна.
— Ты бы никогда не сделал этого, не будь…
— Сэр! — Юджин извлек кольт из заплечной кобуры и осторожно положил тяжелый пистолет на кухонный стол. Потом достал бумажник, вытащил из него пластиковую карточку-пропуск в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли и прикрыл ею рукоятку пистолета. — Считайте это моей отставкой.
— Все не так просто, сынок, — покачал головой Уолш. — Ты работаешь не в пиццерии и не можешь уйти просто так, швырнув фартук на стол хозяина. Мне приказано провести служебное расследование. Ты должен дать обстоятельный отчет. Ты должен как следует постараться и убедить нас, что твоя встреча в баре мотеля с тем… м-м-м… господином носила непреднамеренный характер. Ты…
— Простите, сэр, — Юджин поднял руку. — Я не спрашиваю вас, откуда пришла эта информация…
— Ну да? — хмыкнул Уолш.
— Дайте мне закончить! — Юджин вскочил с табурета и приблизился к Уолшу. — Я спрашиваю о другом: кто дал вам право ставить под сомнение мою честь гражданина США? Я проработал в ЦРУ двенадцать лет, я имею правительственные награды, я прошел…
— Не кипятись, — спокойно прервал его Уолш. — И сядь, пожалуйста, на место. Что ты навис надо мной, как цеппелин? Твое личное дело я перечитал как раз перед выездом в Вашингтон, так что нет необходимости рассказывать заместителю директора ЦРУ о послужном списке его офицера. Если бы кто-нибудь в руководстве усомнился в твоей честности, сынок, то тебя бы накормили не пиццей и не в моем доме… Речь идет о твоем несанкционированном контакте, замеченном наружной службой. Информация о нем была передана в Лэнгли согласно существующим правилам. Эта информация, сопоставленная с показаниями Тополева и должным образом проанализированная, свидетельствует явно не в твою пользу. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?