— Видите ли, Юра (ну очень вкрадчиво, однако по-деловому, никакой эротики в голосе), я звоню вам по поручению Юрия Владимировича...
— Простите, о каком Юрии Владимировиче идет речь?
— А что, у нас с вами так много общих знакомых по фамилии Андропов?..
В трубке раздался звук, отдаленно напоминающий короткое всхрюкивание. Ну как если бы поросенка дернули за ухо в тот самый момент, когда он уже окунул пятачок в аппетитные отруби.
— Ах, так... — чувствовалось, что покоритель морей растерян. — И... И что вы хотите от меня?
— Ничего особенного. Только встречи. Поверьте, она одинаково важна как для вас, так и для нас (я произнесла эту идиотскую фразу с многозначительной интонацией и, как мне показалось, достаточно убедительно).
— Дело в том, что я очень занят: послезавтра мне надо лететь в Милан, на конференцию по...
— Да, знаю, — я бесцеремонно прервала его лепет, — по топонимике средневекового Рима.
В трубке раздался тяжелый вздох.
— Так мы можем встретиться завтра?
— Думаю, что да, — чуть помедлив, ответил Сеикевич. — Погодите минутку, мне надо взглянуть в записную книжку, что там у меня...
— Жду.
Я услышала, как он положил трубку рядом с телефоном. Воцарилась тишина — томительная, гнетущая. Шел девятый час вечера, в редакции я находилась в гордом одиночестве, и ничто не мешало мне сосредоточиться. Мысленно восстановив в памяти нить разговора, я осталась довольна тем, как провела его. Мне даже стало казаться, что не столь уж сумасброден мой авантюристский план. Кто знает, может быть, уже завтра...
— Алло, вы меня слышите?
— Да, конечно.
— Если вас устроит, в восемнадцать ноль-ноль, у входа в метро «Щелковская». Вам подходит это время?
— Вполне.
— Тогда до свиданья.
— Всего доброго, извините, что оторвала...
В трубке запели короткие гудки.
Домой я поехала на такси. Надо было как следует подготовиться, продумать стратегию встречи, учесть непредвиденные нюансы. Минут сорок я составляла конспект, потом включила телевизор и, убедившись, что ничего стоящего на экране не появится, завалилась спать.
Разбудил меня резкий звонок в дверь. Я вскочила как ужаленная и первым делом взглянула на подарок интимного друга.
Часы показывали 2.03.
Ничего не понимая, я накинула халат и поплелась к двери:
— Кто там?
— Откройте пожалуйста, Валентина Васильевна...
Все-таки гены — штука непостижимая. Никогда в
жизни никто меня не преследовал, никто не приходил за мной ночыо, не допрашивал, слепя глаза мощным рефлекгором. Однако, едва услышав незнакомый голос за дверью, я сразу поняла, и не только сердцем — печенью, селезенкой, мгновенно отяжелевшим желудком, — что случилось нечто непоправимое.
Слабыми руками я отперла дверь и увидела двух элегантных мужиков с открытыми, добрыми русскими лицами.
— В чем дело, товарищи? — тоном коменданта женского общежития поинтересовалась я. — Третий час ночи...
— Извините, Валентина Васильевна, но мы из Комитета государственной безопасности. Вот мое удостоверение.
Я тихо ойкнула и опустилась прямо на пол...
7
Москва. Лубянка. КГБ СССР
Ночь с 25 на 26 ноября 1977 года
...Очнулась я в своем щербатом кресле с вечно отлетающим подлокотником. Один из ночных визитеров обмахивал меня вчерашним номером «Правды», другой шуровал на кухне.
— Ну как, пришли в себя, Валентина Васильевна? — участливо осведомился незваный гость, прекратив наконец махать у моего носа органом ЦК КПСС. — Ну и слава Богу! Вы что такая нервная, а?
— Вашей бы жене двух чекистов в полтретьего, — вяло огрызнулась я.
— Ну, его жене это вряд ли грозит... — в комнату вошел второй, судя по интонации, старший в паре. Он окинул картину взглядом завхоза оборонного предприятия и скосил глаза на часы:
— Нам пора.
— Спокойной ночи, — без всякой надежды в голосе пожелала я.
— Нам пора вместе с вами.
— Вы меня арестовываете?
— Мы приглашаем вас на небольшую беседу. Один товарищ горит желанием встретиться с известной журналисткой.
— В три часа ночи я хожу только на интимные встречи.
— Можете не беспокоиться, гражданка Мальцева, встреча будет весьма и весьма интимной...
Сидя в самых обычных «Жигулях» (вместо воспетой моими более профессиональными коллегами черной «Волги» с форсированным движком и светонепроницаемыми шторками), я лихорадочно размышляла. Что произошло? Понятно, что содержание моего разговора с Сенкевичем стало известно КГБ. От кого? От Сенкевича? Или мой телефон прослушивается? Или его?.. Ну допустим, прослушивается, что дальше? Что я такого проти-возаконного сделала? Сдала врагам парижскую сеть КГБ? Я даже не называла себя сотрудницей Комитета... Подумаешь! Наш фотокор Саша своей ненаглядной по телефону и не такое отмачивает, но его же не волокут в «контору» в третьем часу ночи... А, ерунда все! Обычная профилактика! Слышали звон...