Судя по нагромождению бетона, внушительному числу автомобилей и запаху сырости, мы находились в подземном гараже «Плазы».
Хорхе стремительно скинул с себя белый смокинг, крахмальную сорочку и бабочку и остался в темных брюках с атласными лампасами. Швырнув на заднее сиденье потрепанного «шевроле» свой карнавальный костюм, он вытащил из машины цветастую ковбойку Пока Хорхе переодевался, я подумала, что с телосложением у этого молодого человека дела обстоят значительно лучше, чем с идишем.
— Вам придется потерпеть еще немного, сеньора, — смущенно улыбнулся Хорхе и открыл багажник «шевроле». — Буквально десять минут, зато полная гарантия безопасности. Прошу вас, сеньора!..
Он вежливо подал мне руку, словно не укладывал меня в грязный багажник замызганного автомобиля, а помогал усесться в роскошный кабриолет, — и захлопнул крышку. В рассуждении полезной площади багажник был явно предпочтительнее нижнего яруса ресторанной каталки. Однако тут нестерпимо воняло бензином, каким-то нестираным тряпьем и вообще сильно не хватало, скажем, швейцарского горного воздуха.
— Хорхе, а ты хоть раз возил в этом собачьем ящике живого человека? Или только трупы?
Я полагала, что Хорхе не услышит меня, и была очень удивлена, когда где-то за моей спиной, с водительского места раздался спокойный голос аргентинца:
— Возил, сеньора. Одного бандита. Правда, его потом повесили...
26
Буэнос-Айрес. Конспиративная вилла
4 декабря 1977 года
Ехали мы действительно недолго. И, во всяком случае, не за город: машину ни разу не подбросило на выбоинах. То ли гладкие дороги действительно являют собой одно из наглядных достоинств хваленого свободного мира, то ли Хорхе просто пожалел меня и специально проложил маршрут по цивилизованным трассам, стремясь облегчить, насколько от него зависело, мое путешествие в багажнике.
Несмотря на занюханный вид «шевроле», его мотор работал тихо, ровно и очень уверенно, как сердце тренированного атлета. Если бы не букет ужасных запахов, я бы даже могла сказать, что доехала с комфортом.
Когда Хорхе откинул крышку, я невольно зажмурилась — такими яркими были лучи восходящего солнца, нацеленные мне прямо в глаза. Хорхе без видимых усилий вытащил меня из багажника и поставил на ноги.
Я огляделась.
Мы находились во внутреннем дворике виллы, в окружении высоченных деревьев и кустов с экзотическими цветами. На небольшой площадке, покрытой черным, блестевшим под солнцем асфальтом, кроме нашего «шевроле», стоял фолькс,-вагеновский «жучок» с открытым верхом. Площадка почти вплотную примыкала к трехэтажной вилле, которую, несомненно, проектировали представители всех рас и народностей. Башенки были готическими, колонны — дорическими, лепные украшения фасада — в стиле барокко, а узкие, стрельчатой формы окна выдавали мавританское происхождение зодчих. Короче, не здание, а ночной кошмар архитектора.
— Хорхе, если ты скажешь, что это вилла комиссара Герегса, я буду весьма удивлена.
— Ну что вы! — Хорхе выглядел озадаченным. — Комиссар Геретс — человек небогатый, как, впрочем, и все полицейские в Аргентине. Я не знаю, кому принадлежит эта вилла, у меня был только адрес, вот и все... Идемте, сеньора, нас ждут.
Из небольшой прихожей, где бросилась мне в глаза огромная литография с изображением распятого Христа, мы попали в гостиную, больше похожую на демонстрационный зал мебельного магазина. Чего там только не было! Диваны, пуфики, стулья, столы, канапе, какие-то дурацкие подставки для ног... В том, что среди этого нагромождения мебели я не сразу заметила малорослого Геретса, моей вины не было. Комиссар просто утопал в глубинах гигантского кресла, обитого веселеньким ситчиком. А вот другого — высокого широкоплечего мужчину средних лет — я увидела сразу. Он стоял за каминным выступом и, увидев нас с Хорхе, сделал шаг вперед.
— Добро пожаловать, сеньора Мальцева! — сказал он по-французски низким сочным голосом. — Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным?
— Ну что вы! — непринужденно воскликнула я, подыскивая наиболее удобное место для посадки. - Ничто так не бодрит, как поездка в багажнике машины с протекающим бензобаком, которую, видно, моют только по олимпийским годам.
— Увы! — незнакомец развел руками. — Виновницей этих неудобств являетесь вы одна. Присаживайтесь...
Его французский, насколько я могла судить, был очень неплох. Я остановила свой выбор на невысокой кушетке.