— О нет, это неистребимо.
— Ну, как там, в Буэнос-Айресе?
— Лето.
— Меня вспоминают?
— Тебя — с особой любовью.
— А ты как?
— Как видишь.
— Ты мне можешь не верить, Валя, но я действительно тебе рад.
— Мишин, если б я могла сказать то же самое! — я вытянула сигарету из пачки и прикурила от зажигалки, которую любезно поднес мне Витяня. — Ты меня встречаешь?
— Уже встретил.
— Зачем?
— Тебя же предупреждали в посольстве.
— Я спрашиваю, почему именно ты?
— А чем я хуже других? Встречаю, чтобы убедиться, что ты нормально прилетела и нормально улетишь, — Витяня щелкнул пальцами: — Перно, пожалуйста!
— Брехня! Они бы не стали так рисковать, посылая тебя для подобной ерунды в самое людное место в Европе.
— Ты у пас, Валюха, не ерунда. Ты у нас теперь особо ценный кадр, за которым нужен глаз да глаз...
— Значит, приглядываешь?
— Ну!
— Что, так и будем сидеть в бистро?
— Почему бы и нет? Побеседуем.
— О чем?
дурковатым, но на это вряд ли кто обратит внимание: в Париже достаточно наркоманок и просто дебилок. А еще через пять минут ты почувствуешь, как из твоих легких начнет улетучиваться воздух. Незаметно гак, но ощутимо. Правда, и тогда ты не сможешь закричать, поскольку дебилы лишены инстинкта самосохранения. Потом приедет скорая помощь, явится полиция и зафиксирует скоропостижную смерть гражданки СССР В. В. Мальцевой от острой сердечной недостаточности... Ну что, живописать дальше или будем говорить по душам?
— Поговорим...
— Что он сказал тебе?
— Кто?
— Твой новый хахаль.
— Когда?
— Когда спал с тобой,
— Витяня, а тебе не противно, а?
— Валентина, я не верю ушам своим: ты хочешь меня пристыдить? Меня?
— Ты помнишь, тогда, в лесу?..
— Ну.
— Когда мы прощались и...
— Сказал же, помню. Дальше что?
— А! — я почувствовала страшную усталость. — Ерунда, проехали.
— Договаривай! — Витяня ткнул сигарету в пепельницу и тут же закурил новую.
— Ну, мне показалось тогда, что ты...
— Что?
— Что ты еще не окончательно утратил способность быть человеком...
волк вне закона. Что расследование обстоятельств бойни на вилле находится под непосредственным контролем директора ЦРУ. Что ты не жилец на этом свете. Что тебя с Андреем ищут все резиден-туры США и что к ним подключена также военная разведка НАТО.
— Я вижу, ты не поскупилась на краски, рисуя свою непричастность. Верно?
— Ну, во-первых, я действительно ни при чем, и ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. А во-вторых, я в точности выполняла инструкции Габена. Это он сказал, чтобы я все валила на тебя и Андрея.
— Сука! Вот сука! — Витяня закурил новую сигарету. — Я так и знал...
— Поэтому я и была так удивлена, увидев тебя в Париже. Мне казалось, что ты уже давно там, на Лубянке.
— Как же! — Мишин смотрел куда-то мимо меня и сосредоточенно размышлял. — Ты знаешь, что такое моторесурс?
— В общих чертах.
— Так вот, мой моторесурс до конца еще не отработай. Они там понимают, что за кордон мне дороги больше пет. Вот и хотят использовать меня напоследок по максимуму...
Всем своим нутром я почувствовала, что в нашей беседе наступил перелом. Витяня, по своему обыкновению, многого не договаривал, но я уже сама понимала, что происходит. По жестоким законам его среды обитания, этого Зазеркалья с тайнами, пистолетами, подслушивающей аппаратурой но получить все что хочешь, не используя при этом страх, неосведомленность, неуверенность... Короче, интуиция подсказывала мне, что надо перехватывать инициативу, иначе этот приговоренный к смерти и потому особенно опасный псих потянет меня за собой.
— Да, Вить, он сказал еще одну странную фразу...
— Что? — Мишин оторвался от своих раздумий.
— Он сказал, что тобою, возможно, будут торговать.
— Уже торгуют, — с неожиданной легкостью принял мою ложь Витяня. — За моей спиной, естественно, но я это чувствую...
— И что ты намерен делать?
— Думаю.
— Может, я могу помочь тебе чем-то?
— Ты?! — по тому, как фальшиво прозвучало его последнее восклицание, я поняла, что именно этого вопроса и ждал мой запутавшийся однокашник. — Ты решила воспитывать меня на примере собственного великодушия?
— Перебьешься! Я просто предлагаю тебе сделку.