Для того чтобы познакомиться с ними, я даже научился произносить по-китайски две фразы:
— Я — советский журналист! Да здравствует китайско-советская дружба!..
Мои новые знакомые вежливо улыбались в ответ, но на контакт не шли. Я долго не мог ни с одним из них встретиться где-нибудь без свидетелей Наконец мне удалось это сделать прямо на улице: недалеко от станции метро «Хацудай», где расположен ТАСС, находилась лаборатория компьютеров, в которой стажировались китайцы.
Первая моя встреча с ним в ресторане прошла успешно, но уже на второй китайский ученый вел себя подозрительно: настороженно щурил глаза, а в ответ на вопросы он лишь молча кланялся, очевидно боясь сболтнуть что-нибудь лишнее. Когда я написал на салфетке иероглифами имя Мао Цзэдуна, он взял ее, сложил и спрятал в карман, очевидно, для того, чтобы передать кому-то образец моего почерка.
Нового знакомого словно подменили, и сделал это не кто иной, как китайский КГБ. Очевидно, китаец, как положено, доложил туда о знакомстве с советским журналистом и получил указание внимательно изучать меня на следующей встрече.
Короче, говоря, мой собеседник стал агентом, но весьма наивным и неумелым, как это часто бывает с осведомителями из числа ученых. Мне даже стало жалко его, потому что он напоминал мне своих собратьев, несчастных советских агентов. Как и те, он испытывал двойную тяжесть: не только от напора вражеской разведки в моем лице, но и от недоверия и контроля со стороны своего собственного мощного карательного аппарата. Он не понимал, которой из этих двух страшных сил следует бояться больше. Этим и объяснялось столь странное поведение ученого…
По окончании ужина он робко вытащил из кармана пиджака несколько тысячеиеновых банкнотов, что было совершенно невиданным делом среди китайских стажеров. Очевидно, резидентура китайского КГБ в Токио снабдила его деньгами для беседы со мной, из чего следовало, что этой встрече там придавалось большое значение.
Разумеется, я оплатил ужин сам, точнее, за счет советской резидентуры. Китаец поспешно сунул банкноты в заветный карман. Вряд ли он вернул их в резидентуру китайским чекистам, а скорее всего, оставил себе, сказав, что уплатил за угощение: бедная и бесправная жизнь людей во всех социалистических странах, и особенно в СССР и Китае, делает их своекорыстными и лживыми по отношению к государству…
Больше мы, разумеется, не встречались, но и эта встреча оказалась отнюдь не бесплодной. Я, по крайней мере, узнал, как выглядит гражданин КНР после вербовки его собственной разведкой.
Работа с китайцами шла у меня легко. И резидент, и московские начальники хвалили меня. Кроме того, эта работа никак не мешала моим отношениям с Японией, где к тому же нет закона о шпионаже даже против своей страны, не говоря уж о чужой. Откуда мне было знать, что именно работа с китайцами закончится шпионским скандалом и приведет к концу мою разведывательную карьеру?..
А тем временем Китай интересовал меня все больше. Я любил ездить с семьей в китайский город в Иокогаме, где, как мне казалось, сохранялась атмосфера Китая, в котором я никогда не был. Беседуя с торговцами в сувенирных лавках, я совершенствовал свое умение общаться с китайцами. Заходя в полутемные магазины, я ощущал непривычный и острый запах благовоний, специй, сушеных водорослей, добытых из неведомых глубин теплых Южных морей. Мое сердце востоковеда взволнованно билось…
Такие китайские городки существуют во многих странах. Из инструктивных писем КГБ я знал, что большинство расположенных там ресторанов имеют четко выраженную политическую ориентацию, про-пекинскую или про-тайваньскую, служа порой даже резидентурам разведок двух враждующих между собой китайских государств. Вся разведывательная деятельность, естественно, велась друг против друга.
Особенно интересовала меня разведка Тайваня. Она имела агентуру на всех уровнях в КНР и была осведомлена о делах этой страны лучше всех в мире. Поэтому мне пришла в голову идея отыскать резидентуру тайваньской разведки в Японии и договориться с ней о получении разведывательных материалов о Китае. Эта идея встретила в Москве одобрение. Правда, где находится тайваньская резидентура в Токио, Москва не звала, и мне предстояло это выяснить.
Для начала я обследовал все китайские рестораны в китайском городе Иокогамы. Те, что были ориентированы на Пекин, обнаружить было несложно, потому что они удивительно напоминали советские. В них витал дух социализма. Абсолютно так же, как и их московские коллеги, китайские официантки всем своим видом демонстрировали усталость и неприязнь к посетителям. Тарелки с едой они ставили на стол все с тем же недовольным выражением лица.