— Но природа ума действительно пуста, — сказал я.
— Что вы сейчас сделали? — засмеялся монах. — Вы на ровном месте создали две концепции… нет, четыре — «природа», «ум», «действительность» и «пустота». А потом перекинули между ними абордажные мостики. Теперь вам необходим пират, который станет по ним бегать. Вы будете кормить его всю жизнь. Пират проживет ее вместо вас, а перед вашей смертью виновато разведет руками и скажет, что ничего не вышло. Вот, если коротко, обычный путь последователя Махаяны.
Он так и выразился — «boarding bridges». Я понял его только потому, что читал в детстве книги про пиратов.
— Хорошо, — сказал я. — Допустим. Но вы не ответили. Если вы больше не видите «ястреба» или «дерево», что вы видите вместо них?
— Вот тут самый раз было бы ударить ладонью в пол, — засмеялся монах. — Но мы договорились беседовать по-человечески… Вы видите то, что видите. Вернее, видите уже не вы. Видимое просто проявляется. Вы становитесь потоком быстро сменяющихся восприятий в той последовательности, в какой они происходят сами по себе. Вы не пристегиваете к ним воспринимающую личность, созданную из комментариев ума.
— А если комментарии все же возникают? — спросил я.
— Тогда это просто другая последовательность сменяющихся восприятий. Вы не делаете исключений ни для чего.
— Увидеть человека таким образом будет сложно, — сказал я. — Когда мы воспринимаем другого, он почти весь состоит из наших комментариев и оценок.
— Да, но я ведь говорю — примените тот же принцип. В комментариях, о Бахия, только комментарии. Вы можете присутствовать в каждой из этих мыслей точно так же, как в прямых восприятиях всего остального. Вернее, — он снова поднял палец, — не присутствовать, а полностью отсутствовать. Это и есть настоящее присутствие.
— С мыслями это сложно.
— Но возможно. Суть практики в том, что вы не прыгаете за концепциями и оценками, а ввинчиваетесь в реальность так плотно и непосредственно, что исчезаете. Вернее, вы не ввинчиваетесь в реальность — скорее, вы перестаете из нее ежесекундно вывинчиваться. На прокладку из «я» просто не остается времени. Его не остается даже для вашей любимой пустоты.
— А если «я» все же возникает?
— Если вы поняли суть метода, когда «я» возникает, это просто «я».
— А обычное «я» разве не просто «я»?
— Вы должны почувствовать различие сами. Происходит то, что происходит, и вас в этом совсем нет — так можно сказать и про грешника в аду, и про архата в восьмой джане. Разница, однако, значительна.
Я кивнул.
— Будет лучше, — добавил монах, — если для начала вы станете тренироваться, опираясь не на мысли, а на звуки или ощущения тела.
Я догадывался, о чем он говорит. Когда я практиковал в молодости, частью моей медитации было дыхание через равновесную точку «хара» под пупком. Стараясь настроиться на нее, я отслеживал возникавшие там ощущения. Часто бывало, что они сменялись очень быстро, и, следя за ними, я терял контроль над происходящим. Чтобы восстановить его, я переходил к глубоким вдохам и мантрам. Бирманец предлагал, так сказать, уволить контролера. Но ведь практике необходим какой-то якорь, иначе…
Я вдруг увидел мысль про контролера просто как мысль, и она сразу исчезла. Осталось только слегка саднящее ощущение — словно лопнули схватившие меня перед этим за солнечное сплетение мягкие щупальца — но и оно тут же прошло. Тут я понял наконец, что бирманец имеет в виду и каким должен быть якорь.
Теперь мне казалось, что старый бирманец прекрасно выразил сокровенную суть Дзен, которую сам я видел прежде не до конца. Вернее, это сделал Будда, говоря с Бахией…
— Мы заперты здесь на время дождей, — сказал монах. — Если вас интересует практика учения, данного Буддой Бахии, приходите и занимайтесь вместе со мной.
— Я не всегда могу отлучиться из части.
— Тогда практикуйте у себя. Я дам вам необходимые наставления.
Из вежливости я выразил сомнение, что обладаю достаточной подготовкой — хотя, конечно, сам так не думал. Но монах отнесся к моим словам серьезно.
— Судя по вашим рассказам, — сказал он, — у вас есть все необходимые навыки. Вы много лет постигали учение Большой Колесницы, а значит, можете долго сидеть на полу скрестив ноги. Это в вашем случае главное.
Да, состязаться с этим человеком в язвительности было трудно. В первую очередь потому, что она могла существовать только в моем воображении, возникая как комментарий к услышанному и порождая мою уязвленную личность…