Добровольцев, жаждущих потягаться с нелюдями, среди жителей Дубков поубавилось, но откуда не возьмись, появился новый неприятель, куда страшнее и опаснее, чем храмовники и их союзники-тугодумы.
Ребекка почувствовала, что чья-то крепкая рука с силой схватила ее за лодыжку. Златовласка, с размаху врезала посохом по лицу кузнеца, что пытался вцепиться в ворот платья, дабы на время унять его пыл. А затем она обернулась, жаждая огреть шестом неприятеля, подобравшегося незаметно, и намеревающегося повалить ее наземь. Серо-зеленые глаза расширились от ужаса, а оружие застыло в воздухе, так и не достигнув обидчика.
Кровожадно скалясь, и пытаясь явно оторвать ступню жертвы, на девочку глазел Финли. Или не Финли? Глаза мясника были пусты. Из перерезанного горла уже не сочилась кровь, хотя рана, все также, зияла отвратительным разрезом. И он был жив, или казался таковым.
Девчушка, справившись с шоком, испуганно заверещала и со всей дури, стала колотить тупым концом посоха по голове воскресшего великана. Крик вызвал протяжный вздох толпы и привлек внимание Науро, который, в это мгновение, добивал последнего паладина.
– Нежить? Да, что в этом уделе происходит?! Бесы вас раздери! – выругался Мрачный эльф и помчался на помощь Ребекке.
– Науро, берегись! – воскликнула Табора, и швырнула один из клинков, точно между глаз, послушника, который решил, что мертвым быть приемлемо, но лучше продолжить сражение. Приверженец культа Тарумона Милосердного восстал с того света, аккурат перед носом коротышки, заслонив хладным телом златовласку.
Науро удовлетворенно хмыкнул, одобрив действие напарницы и, пнув мертвяка под колено, ловко перескочил через упавшее тело, приземлившись точно на спину хрипящего мясника. Тот, лишившись разума и души, ни в какую не желал отпускать ногу девочки, которая, то била его по макушке, то отмахивалась от еще живых неприятелей. Например, кузнеца, опомнившегося от удара и вновь предпринявшего попытку, атаковать дочь Лангренов.
Кинжал эльфа раскроил череп Финли надвое. А пока, коротышка стремился второй раз убить гиганта, двое подельников мясника, кряхтя и фыркая, и совершенно не обращая внимания на раны, рассекающие горло, пошатываясь, поднялись на ноги. Спотыкаясь и заваливаясь в стороны, трупы устремились к Ребекке. Нежить испытывала какой-то нездоровый интерес к пресловутой троице, совершено не обращая внимания на других жителей Дубков. Табора злобно оглядела восстающих покойников, и брата Конлета, хоть и стоящего еле живым на ногах, но не желающего сдаваться. Самое время было использовать магию. Но демонесса знала, потрать она хоть одну крупицу силы на этих монстров, то возможно, и сама, в скором времени, присоединиться к армии Некрополя. Кровоточащие раны по всему телу, и так оставили ничтожный шанс на выживание.
– Эй, клыкастый, и ты безродная девчонка! – воскликнула демонесса, вертя в руке единственный оставшийся кинжал. – Если мы погибнем в этой проклятой деревне, и я не успею с вами молвиться словцом, хочу, чтобы вы знали…
– Милочка, не нагнетай драматическую атмосферу, – парировал эльф, стремясь уложить, на это раз, одноглазого лучника, который с первой попытки не возжелал отправиться в обитель Дероды. – Никто здесь не умрет, кроме тех, что уже не жильцы, даже если сюда явятся вся нежить этого проклятого мира!
– И откуда ты только черпаешь уверенность, коротышка? – усмехнулась демонесса, слова напарника приподняли ей настроение.
Табора, вздохнув, взглянула на клинок в руках и со всего размаха запустила в неугомонного священнослужителя. Лезвие с легкостью прошло через кожу, разорвало мышцы, миновало ребра и вонзилось точно, в заплывшее жиром, сердце.
Брат Конлет от неожиданности выронил хлыст и схватился за рукоять клинка, торчащего из груди. В его глазах отразилась ненависть вперемешку с отчаянием. Как такое могло произойти, когда он был уже на пороге повышения?
Храмовник рухнул, подобно бочонку с салом, и всего лишь для того, чтобы через несколько минут подняться вновь на ноги. Воскреснув, адепт Вечного света уже не страдал мирскими желаниями, следуя лишь приказу своего господина, который нашептывал ему истребить демоницу, эльфа и девчонку.
Псилон Герион Виэнарисс в полном одиночестве, стоял на вершине пригорка и любовался чудесным видом происходящего внизу боя. Капеллан, с нескрываемым удовлетворением, ухмылялся в седую бороду, наблюдая, как Табора нещадно сражается за деревенскую девчонку. Да и сама провинциалка, хоть и неуклюже, но дралась за свою жизнь. Всю картину портил Мрачный эльф, который был чрезмерно ловок для представителей своего рода, и вырезал противников, как пастухи косят траву для отары.