Фермер кивнул, надеясь, что асклионец увидит его жест. Он намеривался прислушаться к совету, но поступить по-своему. Сидеть, сложа руки, пока его приемная дочь, вероятно, оказавшаяся в беде, взывает к спасению, он не желал. Он будет крайне осторожен, и возможно, отыщет Ребекку раньше чародея.
Башня Верховных магов вибрировала с периодичностью в несколько минут. Мелкие камешки отделялись от собратьев и сыпались вниз на широкие ступени, которые в свою очередь, ходили ходуном. Очередной толчок грозился обрушить крышу, а то и все древнее строение.
- И грады все рухнут, падут короли,
Где меч твой вонзиться во чрево Тени.
Впитают баллады тернистый твой путь.
Воспоют трубадуры истины суть, - напевал глухой грудной голос.
Эурион с чародеями, держась за шатающиеся стены, стремился к верхнему этажу, откуда доносилась песнь. Прибавить шаг - не получалась. Ступени, то и дело вздрагивали, норовя повалить наземь магов, жаждущих добраться до вершины.
- Кто-нибудь понимает, что происходит? - прокричал Рейвен, надеясь, что его слова долетят до ушей магистров, сквозь гул и пение.
- Зеркало! - ответил ему Эурион, нахмурив брови и стараясь сохранить равновесие от очередной вибрации Цитадели. - Демоническое зеркало!
Маги продолжали путь, но их обуяла колючая тревога. Уже несколько десятков лет древний артефакт не подавал признаков жизни. Почему сейчас он решил проснуться?
Твердыни вмиг вздрогнут от пустоши мрака.
Войной обернется эльфийская драка.
Ни демон, ни ангел, а боль во плоти.
К обители Смерти ты храбро иди!
И жарким пусть пламенем Лаур обжигает.
Из пепла эпох его тень восстает!
Твой разум и сердце - битв возжелает!
И полотно Нирбисса Ниамэ плетет! - не прекращал завывать голос.
Чародеи, несмотря на рушащуюся, на глазах башню, целенаправленно шли вверх. Вот уже не песок, и не маленький обломок, а огромный камень сорвался с высоты вниз и упал на ступени, прямо перед Майрусом. Он еле успел отскочить в сторону, дабы глыба не расплющила ему ступню.
- Да что с ним такое? Что потревожило его и почему он губит Цитадель? - гневно проворчал Тиандиор, прижимаясь к стене, когда кусок черепичной кровли, чуть не приземлился ему на голову.
- Достигнем покоев Археса, узнаем, - хмуро заключил Рейвен. Нутро съедало неприятное предчувствие. А не связано ли пробуждение зеркала с Ноэлом или визитом Найгари?
Наконец, волшебники достигли верхнего яруса. Руны, что были повсюду, теперь не светились блеклым мерцаниям, а пылали огнем: золотым, белым и черным. Дверь в покои Мудрого эльфа была широко распахнута.
Не стой на обрыве в манящую пропасть,
Где ветви забвенья - царство судьбы.
Воспрянут знаменья хвалящие глупость!
В объятье Дероды ты смело иди...
Эурион вошел первым, за ним, озираясь по сторонам и опасаясь неведомых ловушек, последовали остальные магистры. В комнате было светло, как днем. Мебель была сломана в щепки, рукописи витали в воздухе мелкими обрывками. Поверхность зеркала пылала огненной пастью дракона.
- И небо четырех миров, что под одними звездами уже сотни веков, окрасится кровавыми слезами! И сгинут былые законы во тьму нерушимых крыльев Тени! И скверна поглотит города и страны, свергая правителей и выдвигая на трон самозванцев! И не остановить серебристой Ниамэ своих братьев, что вновь вступят в противостояние! Один лишь победит, один лишь решит судьбу Нирбисса! - громогласно вещало зеркало, и от его слов стены дрожали, склонами пробуждающейся Энал.
В глазах магистров отразились ужасающие картины, что пророчила поверхность древнего артефакта.
Горящая Цитадель. Десятки растерзанных тел магов. Дымящиеся руины Морена, где подобно светлячкам, духи мертвых эльфов взмывают к Туманным далям Инайрлан. Гниющие и превращающиеся в тлен дебри Дрита. Величественные хребты Дамдо, рассыпающиеся песочными замками. Бурлящее море Семи ветров, вода которого окрасилась в алый цвет. Фонтаны лавы, прорывающиеся сквозь толщу земли Пазедота, сжигающие заживо сотни карликовых троллей. Ковлы, раздирающие трупы обитателей Нирбисса, обезумившие Пии, нападающие среди бела дня на беженцев, что стремятся вереницами к берегам океанов, дабы покинуть проклятый край.
Ребекка уже приноровилась вонзать в стражников витиеватый наконечник посоха, который нестерпимо жег ладони. Ей даже каким-то чудом, посчастливилось увернуться от нескольких стрел. Правда, однажды одному из послушников удалось полоснуть ее хлыстом по бедру. Тонкое и гибкое лезвие разорвало ткань и кожу, неглубоко. Ссадина горела и кровоточила, но терпимо.
Куда хуже пришлось демонессе, принявшей на себя основной удар. Ее черное одеяние и кожаные доспехи сейчас напоминали оперение ворона, нежели воинский костюм. И бордовая кровь сочилась соком спелых ягод, оставляя рисунок брызг на побагровевшей земле. В плече торчал обломок стрелы, которая проткнула чертовку, но ранение не отразилось на функциях конечности. На подбородке, икре и шее пылали рубцы от бичей храмовников. Невзирая на боль и увечья, Табора продолжала драться, как разъяренный барс, нанося смертельные удары противникам.
Науро, чье одеяние пропиталось чужой кровью, в отличие от представительниц прекрасного пола, был неуязвим. Карлик юрко кувыркался по земле, высоко прыгал, невзирая на свое, далеко не стройное, телосложение, и ухитрялся поразить врагов в самые необычные места. Ему, все же, удалось всадить короткий кинжал в глаз лучника. Теперь стрелку, если выживет, придется выбрать другой род деятельности. Калеча врагов, эльф умудрялся уходить от ударов, зачастую, осыпая недругов нелестными словцами. Потасовка с мендарвцами ему явно доставляла удовольствие.
Ребекка стала замечать, что сельчане понемногу возвращаются к месту сражения. Одни не могли унять любопытства, и пришли поглазеть, другие, явились с вилами и топорами, намереваясь явно влиться в драку. И влились. В основном, храбрецами оказались местные забияки и балагуры, жаждущие отхватить кусок славы в битве с нелюдями.
Человеческие тела, сраженные клинками демонессы и коротким кинжалом эльфа, падали наземь, как свежесрубленные деревья. Ребекка Лангрен, ловко орудуя посохом, награждала синяками и шишками атакующих соседей и знакомых. Теперь, девочка наносила смело удары, чувствуя, как боль за смерть Годфри перерастает в ярость и придает ей сил.
Добровольцев, жаждущих потягаться с нелюдями, среди жителей Дубков поубавилось, но откуда не возьмись, появился новый неприятель, куда страшнее и опаснее, чем храмовники и их союзники-тугодумы.
Ребекка почувствовала, что чья-то крепкая рука с силой схватила ее за лодыжку. Златовласка, с размаху врезала посохом по лицу кузнеца, что пытался вцепиться в ворот платья, дабы на время унять его пыл. А затем она обернулась, жаждая огреть шестом неприятеля, подобравшегося незаметно, и намеревающегося повалить ее наземь. Серо-зеленые глаза расширились от ужаса, а оружие застыло в воздухе, так и не достигнув обидчика.
Кровожадно скалясь, и пытаясь явно оторвать ступню жертвы, на девочку глазел Финли. Или не Финли? Глаза мясника были пусты. Из перерезанного горла уже не сочилась кровь, хотя рана, все также, зияла отвратительным разрезом. И он был жив, или казался таковым.
Девчушка, справившись с шоком, испуганно заверещала и со всей дури, стала колотить тупым концом посоха по голове воскресшего великана. Крик вызвал протяжный вздох толпы и привлек внимание Науро, который, в это мгновение, добивал последнего паладина.
- Нежить? Да, что в этом уделе происходит?! Бесы вас раздери! - выругался Мрачный эльф и помчался на помощь Ребекке.
- Науро, берегись! - воскликнула Табора, и швырнула один из клинков, точно между глаз, послушника, который решил, что мертвым быть приемлемо, но лучше продолжить сражение. Приверженец культа Тарумона Милосердного восстал с того света, аккурат перед носом коротышки, заслонив хладным телом златовласку.
Науро удовлетворенно хмыкнул, одобрив действие напарницы и, пнув мертвяка под колено, ловко перескочил через упавшее тело, приземлившись точно на спину хрипящего мясника. Тот, лишившись разума и души, ни в какую не желал отпускать ногу девочки, которая, то била его по макушке, то отмахивалась от еще живых неприятелей. Например, кузнеца, опомнившегося от удара и вновь предпринявшего попытку, атаковать дочь Лангренов.эльфа раскроил череп Финли надвое. А пока, коротышка стремился второй раз убить гиганта, двое подельников мясника, кряхтя и фыркая, и совершенно не обращая внимания на раны, рассекающие горло, пошатываясь, поднялись на ноги. Спотыкаясь и заваливаясь в стороны, трупы устремились к Ребекке. Нежить испытывала какой-то нездоровый интерес к пресловутой троице, совершено не обращая внимания на других жителей Дубков. Табора злобно оглядела восстающих покойников, и брата Конлета, хоть и стоящего еле живым на ногах, но не желающего сдаваться. Самое время было использовать магию. Но демонесса знала, потрать она хоть одну крупицу силы на этих монстров, то возможно, и сама, в скором времени, присоединиться к армии Некрополя. Кровоточащие раны по всему телу, и так оставили ничтожный шанс на выживание.