Змей погрустнел.
- Их разлучили завистники, враги и… судьба. Но они прошли много испытаний и в один день победили. Они обратились в двух прекрасных летучих змей, в двух халов и ниспослали в наш мир семя нашего народа. Но Тхиката и Аамир не смогли остаться со своими детьми. Они вознеслись на небеса и ныне лишь наблюдают, отражая на своих снэйя свет Маги́сс - солнца. Они жаждут вернуться в наш мир. К нам.
Хэль была очарована. Она уже уселась на кровати, обхватила колени руками и, мечтательно склоня голову, представляла.
- Красивая легенда…
Змей очнулся от странного состояния, в котором рассказывал эту историю. Свет свечей играл на его лице.
- Это не легенда… не такая легенда, чтобы вообще… короче, звезда Тхикат-Аамир вполне реальна. Даже ты видела её. Видела даже с берегов Лагуны.
Гангрета нахмурилась.
- Видела? Я…
И тут она поняла, о чём речь! Лардальта! Змей говорит о ней. Звезда, похожая на двух сцепившихся крылатых змей. Звезда, что светит над Чёрными Землями.
- Ты говоришь о… Лардальте!
- Да. Это Тхикат-Аамир. Они взирают на нас.
- Но светят над… Джарр-Кхагарр!
Змей не ответил. Лишь кивнул. С мгновение позже молвил:
- Над бывшим нашим домом…
Хэль с трудом понимала, о чём он. Конечно, всё это легенда. Очертания змей в звезде - это красивые сказочные мотивы. Но то, как об этом рассказывал Змей. И его слова о…
Снэйя жили в Джарр-Кхагарр?
Хэль боялась спрашивать, так ли это? Змею явно было тяжело всё это вспоминать.
Она уже решилась, но чемпион Кольца перебил её.
- Теперь ты.
- Что «я»?
- Рассказывай, кого ты чтишь? По мне, так никого, кроме какого-нибудь бога, покровителя стервочек и лезущих на рожон девчонок!
Хэль засмеялась, толкнув Змея в грудь. Вновь коснуться его чешуи было ощущением весьма неприятным. Хотя смех его заражал восторгом и озорством.
В сущности, Змей почти угадал. Только это не один бог, а два!
- Ну, Акше, тут… Абордаж. Тот, кто дарит нам, морякам Приюта, сладость битвы. Он нежится в расходящемся над морем звоне абордажных «кошек», лязге сабель и криках проигравших морское сражение. Абордаж - великий игрок, хитрый подлец. Он сулит нам наживы и словно бы даже ветер заставляет дуть в наши паруса, и всё это, чтобы тут же завести в туман и бросить кости. А что на них выпадет? Три имперских галеона, выплывающих из мглы против пиратского брига? Риф, разрезающий корпус поперёк? Чудовище? О-о-о, это его любимая игра. И из всех мореходов Лёсайлума, а, тем более, из всех пиратов Приюта, Абордаж обожает кидать кости за столом с Гангретой Хэль. Нет в Странном море да и во всём Грустном океане капитана, которого бы так обожал и ненавидел Абордаж. Желал и отвергал. Ибо капитан Хэль всегда знает, когда под столом хорошенько дать её богу ногой по одному месту, а когда… просто дать ему под столом, ха-ха!
Змей не слишком оценил этот жёсткий и вульгарный пиратский юмор. Может, оттого, что был набожен, как показалось нынче Гангрете. Может, оттого, что был просто занудой.
- Но за столом, Акше, мы с Абордажем играем не одни. Вторую половину стола занимает чудовище. Само зло океана с тысячей щупалец и жадных ртов. Во множестве его глаз застыли утопленники, в его дрожащем точно ошмёток чёрного паруса на ветру, неясном теле барахтаются остовы потонувших кораблей. Он в отличие от Абордажа не знает, когда нужно остановиться в своей жажде поглотить души. Имя ему Ужас-под-Килем. В поверьях Лёсайлума много версий об этом хозяине морей. Говорят, он родился из зла и бесчинства на море самых разных пиратов. Говорят, он - дух мщения. Говорят, он божество, что спало на дне, а мы его разбудили. Говорят, он создан Отцом Затмения. Говорят, что Ужас-под-Килем - это сам Грустный океан, его тёмная сторона, воплотившаяся в чудовище.
Змей слушал с неподдельным интересом и размышлял. Гангрета знала, что увидит именно это - удивление. Пиратов Приюта считают зверьми, низкими в своей культуре отбросами, нерадивыми отпрысками погибшей цивилизации. У них нет ни морали, ни нравов. А оказалось… они тоже верят во что-то. Во что-то, кроме наживы.
- Ты чтишь своих богов так же, как…
- Чту? Ха-ха!
Хэль позабавило это, она даже не дала завершить мысль Змею, не поняла его вопроса. Само то, как выразился её друг и то, что именно он вкладывал в свои слова, так далеко было от мировоззрения Хэль, что она с трудом представила себя такой. Чтящей и молящейся Абордажу и Ужас-под-Килем.