Впрочем, Хэль порадовалась, что её занесло в старые-добрые «покои».
Веретено. Белый волчок крутится, распуская пряжу. В руках мастерицы прямо на глазах она обращается в шаль, а может, тёплую накидку. Хэль стояла возле решётки и смотрела на маму Церху. Пиратка неожиданно задумалась о том, суровая ли вообще зима в этих краях, глядя, как в руках заботливой старухи пряжа обретает форму. В Лёсайлуме зимний период очень злой. Странное море волнуется чаще, ветра́ с севера жадно вгрызаются холодом в незащищённую тёплой одеждой кожу. От вьюг не спасают и старые камни обители Люгойе, и просоленные морской водой доски корпуса «Дарлы». Неужели здесь, на юге, в благоденственной Империи Линуэр даже зима удостоилась лучшей роли? Вдруг здесь она бархатная, снежная и без коварного ветра, что настигнет каждое живое существо, даже тех, кто спрятался за серебристыми стенами Арены Уэрдэйна? Если это так, то Хэль ещё злее возненавидит эту страну, эти земли, эту Императрицкину родину.
А Церха в глубоких думах продолжала прясть.
Хэль коснулась решётки.
Былая реакция корридиария тут же заставила старуху обратить взор в сторону крепко запертой решётчатой двери.
- Грета! - воскликнула Церха и отложила веретено и пряжу. От Хэль не укрылось, что она взглянула мельком куда-то в сторону. В сторону соломенной лежанки.
Хэль заметила, что на ней кто-то лежит, спит.
Церха, кряхтя, спешно поднялась и засеменила к решётке. Подойдя и вцепившись в прутья, она посмотрела Хэль в глаза, затем бегло оглядела всю мерьялльку с головы до пят.
- Грета! Ты сумасшедшая дура! Что ж ты…
Именно из-за этих причитаний Хэль и не хотела появляться здесь, в этом коридоре, возле этой клетки.
На лежанке зашевелились. Доселе спящая на ней резко подняла голову, обернулась. А потом и вскочила.
- Что ж ты делаешь, Грета? - не унималась Церха. - Ты понимаешь, что это повлечёт за собой? Фелл… тебя ждёт с ним…
- Заткнись, мамуля. С Феллом мы поболтали. Кренхэ́! Ублюдок теперь знает, с кем ему не стоит играть в свои…
- Как ты посмела влезть, Грета?! - вскричала всклокоченная после резкого пробуждения Жозерина. В её волосах застряли стебельки соломы.
Хэль сурово глянула на неё.
- Это был мой бой! - гневно возмутилась девушка, сжигая взглядом Гангрету и вцепившись тонкими пальцами в прутья клетки. - Я приняла решение. Я вышла на битву. Я жаждала доказать себе, что я не позволю этому мерзавцу издеваться надо мной! Что у меня ещё осталась хоть капля… А ты! Ты решила всё за меня, ты ударила меня! Кто дал тебе право на это, ты, негодная?! Твой титул дал? Кто позволил тебе меня унижать и?..
- Унижать!!! - свирепо вскрикнула Хэль. - Унижать!!! Маленькая идиотка! Так ничего и не поняла, ничему не научил тебя Капюшон, жё крэ трене́нтэ!
Впервые Гангрета видела Жозерину в такой ярости. Глаза девушки точно кровью налились.
- Я приняла решение! Я вышла! За все те унижения от него. Я вышла с гордо поднятой головой. Выш… Вышла бы, но ты вдруг решила, что лишь тебе можно играть по своим правилам, мерьяллька! Ты плюнула на меня! На моё решен…
Неожиданно Хэль, резким движением просунув руку сквозь прутья, схватила нарракотку за волосы, крепко и жёстко, и тут же вдавила её лоб в решётку.
Церха вскрикнула и схватилась за руку пиратки, пытаясь расцепить её пальцы, выдернуть волосы Жозерины.
- Грета!
- Плюнула?! Плюнула?! Местредентэ́! Ты мелкое ничтожество! «Решение», «вышла сама», «доказать себе»! Ублюдский палач взял бы тебя в зад прямо посреди Кольца, а потом разорвал бы тебя надвое и испражнялся бы на твой труп! Тупая дрянь! И всё это под овации ваших ублюдков на трибунах и в ложах! Плюнула? Плюнула?!
Ещё резче и больнее вдавила Хэль голову Жозерины в прутья. Они оцарапали уже бровь и нос девушки.
За этой сценой с интересом наблюдал страж Арены неподалёку от входа в клетку.
- Грета! - завопила Церха и принялась бить по запястью пиратки.
Теперь уже мутные зелёные глаза Хэль налились кровью.
- Плюнула? Хентэлье́! Если бы не я, слышишь, ты, маленькая прошмондовка, то единственный, кто сейчас плевался бы, так это вороны в трупной яме, доклёвывающие твои свинячьи глазки!