Результаты последнего задания не удовлетворили Джихаффа. Он спорил с Хэль, что она справилась со всем, но ближайший маятник на затухании всё же коснулся её тельняшки. Его вердикт: нужно работать над растяжкой, ловкостью и координацией даже самых простых действий в бою.
- Простое - всегда часть, от которой зависит, твою маму, сложное! - так он высказался.
Хэль улыбнулась. Отчётливо она понимала, что карлик доволен. Он был преисполнен энтузиазма тренировать её. Их встречи в зале сулили отныне победы в Кольце!
Коридоры, залы... Хэль сознавала, что это всё же тюрьма. Это темница, но с иными правилами. Бессчётное число раз её бросали в казематы. Её привязывали к столбу, нагибали и запирали в колодки. Её морили голодом в клетках, подвешенных в порту в назидание пиратам. Вся её жизнь - это лезвие.
Но, по мнению Гангреты, весь мир являлся эшафотом. Кому-то судьба уготовила оказаться на плахе, кому-то избежать, кому-то, как ей, подниматься по ступеням долго и мучительно. Изорванное прошлое, безумное, полное крови и насилия настоящее... А будущее? Будущее её - это лишь пена морская, порождаемая Ужасом-под-Килем. Она наворачивается, взбалтывается, бурлит. И растворяется.
Но мерьялльская пиратка из всех флибустьеров Лёсайлума считалась не только самой живучей, но и влюблённой в эту безумную жизнь. Она всегда цеплялась. И будет цепляться своей жуткой скелетной рукой. Будь то якорь корабля, чей капитан заставил её пройти по доске в пасть Ужасу-под-Килем. Будь то песок и металл Кольца Битвы. Или будь то глотка Императрицы Линуэра. Хэль вцепится. Вцепится и не отпустит.
Ныне же руки Гангреты жаждали вцепится в неё. В косу Отца Затмения.
Все мысли её были о нём. О Змее Востока. Единственном живом союзнике Короля Чёрных Земель.
С такими думами она шла, уже сама не зная, какой поворот. Ей хотелось взглянуть ещё раз на камеру Змея. Само её убранство при входе завораживало и вызывало необыкновенные мысли.
«Сильнейших» чтили. Они - столпы этого культа под названием Кольцо Битвы. Они делают капиталы, они сводят с ума публику. И они же - преступники. Самые жуткие. В этом и ирония! Мир отверг их. Но они обрели новый мир, где их грехи и пороки есть благо! Их новый мир - Арена. И в этом мире за могучими серыми стенами, выстроенными кругом, они - всё. В этом мире взаперти, лишь они по-настоящему свободны.
Спуск.
Справа возник из тьмы неосвещённый проём. За ним - спуск, ступени. Мерцает тусклый свет факелов внизу.
Словно бы подвал. В этом ответвлении она была уже. Впереди ещё несколько рукавов длинного коридора, и коридор этот выведет к камерам, и окончится массивной дверью с иероглифом, напоминающим сплёвшихся змей. Но что это за спуск? Ярус ещё ниже под землю? Нулевой ярус? Хэль думала, всё размещается лишь здесь, на первом ярусе...
Головы! Высохшие. Соединены в жуткое подобие ожерелья. Три головы. Три головы венчают собой подобие извращённой арки, сложенной из костей над входом. Весь проём при пристальном рассмотрении оказался выложен из костей.
Она не могла поверить. Он... Внизу. Эти головы ярко рассказывали о том, кто обитает там, минуя страшную арку, там, у подножья ступеней.
Шаги её по ступеням отдавались эхом, костяным, глухим эхом.
Она приблизилась к решётке. За ней была огромная камера, словно три камеры вместе. Тусклый свет единственного факела. Смрад нечистот. Кости, черепа. Цепи.
Она была готова увидеть его, огромного, закованного в сотню цепей. Ещё острее ощущалась мысль, что чем ближе подойдёт она, тем безумнее и быстрее чудовище бросится всем телом на решётку двери, начнёт биться в истерической ярости, жаждя достать Хэль, жаждя разорвать её на куски.
Гридх был воплощением безумия.
Он... лежал. Лежал посреди камеры. Не бросился, не разорвал цепи. Лежал. Хэль приблизилась, и рык, подобный тому, что вырывается из пасти лесного зверя, огласил эхом и камеру, и коридор. Гангрета отпрянула. Отступила. Но... подошла вновь и присела. Что-то не так, не так...
Не звериная ярость, не жажда крови послышалась в рёве чудовища. Отчаяние. Отчаяние и боль.
Хэль почувствовала, как сердце сжимается.
Гридх лежал на животе. Почти в центре. Правая нога его была прикована к мощной металлической свае. Цепь была коротка. Невыносимая вонь не смутила Хэль. Она увидела лохань, большую, точно конскую поилку. Та стояла у стены. И Гридх... Хэль прерывисто задышала от переживаний.