Хэль чувствовала вновь, что в одночасье стала героиней тусклых, порванных гобеленов в разрушенных мерьялльских поместьях. История Лагуны Полумесяца, изображённая на них, оживала перед ней в дивном образе столицы Империи Линуэр.
Торговый район раскинулся широким кольцом в восточной части города, причём внутри этого кольца рос и ширился настоящий лабиринт из зданий. Год от года в квартале что-то перестраивается. Новые торговые заведения вырастают по волшебству словно. Строятся новые дома. Хэль слышала сетования каких-то старушенций, что если раньше дойти до лавки торговца мясом Мектаффа можно было просто обогнув забегаловку, куда он мясо и поставляет, то нынче нужно проложить маршрут через лавочников, сапожную мастерскую и магазин подков и упряжей, вечно закрытый. Хэль и сама осознала, что не узнаёт столицу, не помнит этих улиц, закоулков и перекрёстков. Уэрдэйн рос. Пять лет назад он был осаждён войсками собственных мятежных провинций, чудовищами Чёрных Земель и самим Отцом Затмения. И вот! Становится сильнее день ото дня! Чуть не пал, и оттого стал сильнее! Прямо как Змей Востока!
Именно лабиринт нужно было пройти Хэль. Старые воспоминания о старом пути в нужное ей заведение уже не годились. Путь уводил в подворотни, пропахшие нечистотами, и снова на узкие проулочки, где дорога была влажной, ибо солнце не способно было из-за постоянной тени пролить свой свет сюда и согреть потрескавшиеся камни.
Но что-то вспоминалось. Какие-то неуловимые черты уже снесённых или перестроенных зданий, исчезнувших, ставших тупиками поворотов, какой-то призрачной атмосферы того «Луча Звезды», столичного города. Именно это вело её.
И привело...
«Квёлая Роза».
Всегда в тени, и не только лишь зданий перед ним, этот тёмный цветок, выросший паразитом на теле Империи, до сих пор не потерял мрачной своей романтики. Его не обходят стороной. Уже доказано, что и сильные государства сего иногда пачкают руки здесь. Его не страшатся... О «Квёлой Розе» предпочитают не говорить. Просто не вспоминать. Этот бордель - пристанище самой Организации.
Всё так изменилось. И дело не в перепланировке Торгового района. Всё вдруг обрело иную форму. Заведение не пряталось в трущобах ныне. Исчез этот путь между полуразвалившимися домами, уже не требовалось петлять в подворотнях, искать вход с исцарапанной дверью, на которой тускнела намалёванная розочка.
Всё обрело иную форму. «Роскошь» ей имя, как и во многом после смерти Императора Луциана.
«Роза» пестрела стягами с изображением цветка на фоне тьмы. За широновыми дверьми открывалось фойе, шикарно, вызывающе жгущее взор тёмно-красным. Мебель дорогой работы, обитая нарьятом, материалом, созданным ещё на Западе мастерами Ринского герцогства, манила ощутить его под собой. Убранство вторило отделке. В деревяшках капитан разбиралась. Помимо дорогущего широна, заметила она и стойку из лейлины, арки из салерта, а сами стены были отделаны красным сандалом, доставленным с Востока, похоже. Дерево ныне не ценится в Линуэре наравне с бусом и белотелом в архитектуре, но такое сочетание, кое «Квёлая Роза» явила скрытому капюшоном взору Хэль, могло сравниться с убранством королевских спален Империи. «Роскошь» - вот то, что вновь и вновь вертелось у пиратки на языке. Лишь слово «Квёлая» ныне портило вкус, аромат изыска этого заведения. Оно осталось там, в грязном притоне со шлюхами во времена Императора Луциана. Ныне, во царствие его дочери, «Роза» - это дом любви со жрицами. «Розу» впору звать «Нарьятовой». А «притоном со шлюхами» в пору звать Империю Линуэр.
Хэль двинулась к стойке, подготавливаясь. Весь путь она тренировалась. Тренировала акцент и следила за грассирующей «р» в своей речи. К сожалению, данные особенности её языка весьма затрудняют претворение замыслов в жизнь. Но к счастью, Гангрета умела играть, талант ей передался от сказочницы-бабушки. И капитан, скрытая капюшоном, уже выбрала себе личину, а точнее, говор.
Пройдя мимо дивана с двумя очаровательными скучающими жрицами в одних лишь красных корсетах, Хэль подошла к приветливо улыбающейся девице у стойки.