Мистический свет заполнял её, причудливо, то разгоняя темноту, то притягивая её. Он исходил от невиданных, разноцветных светильников. Свет облетал то и дело помещение этой камеры, освещая диковинную мебель и интерьер.
Стены были исписаны блэджем или его имитацией. Но вереница вязей в центре каждой панели, украшавшей стены, выплетала тот необычный узор, что увидела Гангрета при входе. Словно две крылатые змеи обнимали в его изображении друг друга. Чарующие фиолетовые блики мягкого света играли на этих символах.
Наверное, ни один заключённый, пусть и корридиарий, не имеет доступа к такому количеству оружия, какое увидела Гангрета в этой камере. У стены размещались целые стенды, а на них: мечи, прямо- и кривоклинковые, топоры, ударное орудие, щиты разной формы, хлысты, странные причудливые образцы метательного вооружения. Целый небольшой арсенал. На стоящем рядом деревянном манекене виднелись засечки от ударов самым разным оружием.
Та часть подсвечивалась хорошо, каким-то красноватым светом. Чуть далее от арсенала тлели угли небольшого горна с мехами. Наковальня и молот ещё недавно были в работе.
С правой же стороны Хэль увидела кухню. Стол с продуктами, нашинкованные овощи в горшке, солонки, перечницы, ступки. Рядом со столом стоял небольшой котелок над углублением с углями. Хэль поверить не могла, что это камера преступника законов Империи. Здесь было уютнее, чем в покоях Люгойе!
А постель... Это было чудо, восточная диковина, изыск самих Мёртвых Песков. Сказки и легенды оживали при одном взгляде на мягкую большую перину, даже скорее, одну большую круглую подушку, воздушную и спрятанную за полупрозрачными занавесками. То было истинное ложе принца пустынь. Уютное, прохладное, должно быть. Сон на таком облаке превращал саму мысль стать корридиарием, чемпионом в мечту. И дабы увидеть ни один сладкий восточный сон на этом ложе, нужно было пролить в Кольце реки крови.
Очарование убранства этого места поразило Хэль. Само осознание того, что это была камера Змея Востока, будоражило. Хэль редко недооценивала своих противников. Она привыкла узнавать о них всё, изучать, и действовать на этой основе. И вот сегодня ей впервые показалось, что она поспешила и создала неверное впечатление для себя.
- Садись туда, хочешь, сюда.
Змей указал ей на мебель на кухне или возле арсенала. Гангрета выбрала табуретку у стола с овощами и специями.
Хозяин кельи открыл бочку, стоящую рядом.
- И всё же, - вздохнул он, достав кувшин, а затем кубки с полочки над столом, уставленным баночками, - ты уверена, что всё в порядке?
Эта искренняя забота уже начинала раздражать Гангрету.
Она снисходительно улыбнулась.
- Не переживай ты. Хуже мамули Церхи, ну правда.
- Эти ублюдки схватили тебя и... потому я и спрашиваю.
Он налил тёмно-красный нектар в один кубок, затем во второй.
- Акше, - покачала головой Гангрета, - меня это ничуть не волновало. Пойми... Огонь битв, злой и острый металл клинков и безумная морская жизнь давно сделали своё дело. Гориафф попыжился бы только зря. Там, внизу, я уже давно толком ничего не ощущаю.
Змей смотрел в её глаза. И вдруг опустил взор.
«Да что б тебя, ты... смущаешься?!»
Хэль поверить не могла.
Чемпион протянул ей кубок.
Блайс! Хэль хотелось просто откровенно выжрать его залпом, а потом ещё тщательно слизать с губ каждую капельку. По одному аромату из кубка она поняла, что сорт отменный, лучше пойла с тех самых треклятых торговых судов Империи, прущих в Лёсайлум. С этого тонкого напитка и не захмелеешь. С той же «мочи», что бродила в трюмах галеонов Линуэра, можно было нажраться с одного кубка, а потом выворачиваться наизнанку прямо на мостике. Что Гангрета обычно и делала.
И всё же она сделала вид, что не очень-то ей хочется пить этот блайс.
- Важнее всего, Грета, - произнёс Змей наконец и постучал кулаком по тому месту, где у жителей Лёсайлума и линуэрцев бьётся сердце, - ощущать что-то здесь.
Хэль не нашла, что ответить.
Она отхлебнула немного. В меру обжигающий, в меру сладковатый и без меры бархатный вкус чуть не заставил её выпить всё за пресест. В таком блайсе ей захотелось искупаться.