Выбрать главу

Шарики осыпались градом и покатились по полу; Донти сорвался с места, как снаряд из катапульты, с воплем:

— Фаааааааанк!!!

Ньягонцы обниматься никогда не лезли, ласки у них бесконтактные, но Донти был ребенком, а детям у ньягонцев позволялось все.

Донти не надо было подхватывать — он так оплел Фанка всеми лапами, что и втроем не отодрать.

Бенита завертелась — куда ангелов сложить?! — потом спохватилась и выкрикнула:

— Люди, Фанк вернулся! Позовите Хаца!

Публика в фойе смешалась, гомон заглушил музыку, лившуюся из динамиков, а над головами уже показался бюст Коэрана, разгребавшего дорогу длинными ручищами:

— Пропустите директора. Пожалуйста. Извините. Я прошу меня пройти!

— Фанк, автограф! Фанк, с тобой можно сняться? Дайте хоть потрогать! — не терялись взрослые посетители, обступив Фанка с повисшим на нем Донти, который ни за что не хотел выпускать экс-директора. Пробился и Хац — в теплом жилете и трико с подогревом.

— Ну, Фанк, здравствуй. Мы заждались. Ты насовсем, надеюсь?

— Га-га, он с нами, — басил Коэран, ощупывая Фанка здоровенной ладонью. — Будет работа!

Мужчину в черном сразу опознали как некое ответственное важное лицо; вопросы на него сыпались самые непосредственные, каких и Доран не выдумает:

— Это правда, что Пророк купил театр? Здесь будет храм или театр? А Фанк опять директор?

— Прошу минуту тишины! — агент высоко поднял ладони, а зычный голос его заставил окружающих замолкнуть. — Я отвечать не уполномочен. Вам все объяснит Фанк.

— Пожалуйста, на трибуну, — Коэран поднял Фанка вместе с Донти на плечо; он и не такие силовые трюки мог проделывать. — Ашшш!! Все слушаем!

Фанк огляделся — десятки, сотни любящих, любопытных, устремленных на него взглядов. Ждут его слова. Его — годами скрывавшего свою природу, жившего под угрозой разоблачения, в постоянном страхе перед шантажом Борова. Ни звука в упрек, ни знака отторжения, ни выкрика: «Эй ты, кукла!» Они приняли его, простили ему все и ждали, что он будет для них тем же, прежним Фанком. Иного они не хотят.

— Друзья, — проговорил он наконец, — я рад, что вы пришли к нам в театр…

— К нам, к нам, — кошкой урчал Донти ему в ухо и терся щекой.

— …и вдвойне рад, что могу снова служить вам как артист. Театром владеет Мартин Рассел; вы знаете, кто это. Директор — Хацирас, он вам хорошо знаком по сцене, и я ему целиком доверяю. А я… я буду кибер-консультантом…

Ответом был обвальный хохот.

— Да что в этом смешного?..

— Молчи! — тряхнул плечом Коэран.

— А петь ты будешь? — просунулся ближе паренек в возрасте между верой в сказки и первой любовью. — Петь с Диска? Пророк разрешил тебе?

Фанк поискал глазами агента; тот кивнул.

— Да, могу. Но без записи. И своим голосом.

— Гитару! — замахала руками Бенита. — Сейчас же!

— Что, прямо здесь? Я…

— Да, Фанки. Иначе я измучаю себя жестокой голодовкой, — шепнула Бенита с лукавством.

— Ты давишь на меня, злодейка!.. — прошипел Фанк.

Бегом принесли гитару; в фойе набились все, кто был в театре, и новые прибывали с улицы. Кое-как очистили круг для певца. Стойко терпели, пока он настраивал инструмент.

— Вот. Эта песня… она главная.

Много лет я скитался и спорил с судьбой, Был от горя и радости пьян, Но в назначенный час я на берег пришел — Впереди расстилался туман.
Позади суета перекрестков и дней, Боль измены и злые дожди. Позади весь мой путь, что пройти я сумел, — И великий туман впереди.
За туманной рекой, За чертой роковой Я найти свое счастье смогу. По ту сторону сна, По ту сторону зла, На далеком, теплом берегу.[Б]
* * *

Черный ветер хлестал бот снежными вихрями, и те на нагретой обшивке обращались в водяную пленку, над которой трепетала пелена слабого пара; вода стекала по бортам и улетала с ветром, рисуя на плитах вытянутую мокрую тень приземлившейся машины. Густые, как ночь, сумерки ненастного позднего вечера висели низким куполом над Норд-Хайдом, но громадное, могучее сияние осветителей на башнях не давало тьме накрыть базу. За летящими потоками хлопьев, казавшихся прозрачно-серыми, виднелись горы пусковых станков, кубы ангаров, а у земли непрерывно двигались огни — у военного транспорта нет ни дня, ни ночи, ни праздников.

Телескопический трап и удобное место для посадки — привилегия генералов и делегаций VIP. Одевшись в стеганые куртки с капюшонами, пассажиры бота вышли в непогоду ждать перронный автобус — сбившись за шасси, спиной к ветру, задернув капюшоны до носа. Не там встали! Очень скоро их вытеснил на открытое место слоноподобный тягач — мигая проблесковыми вертушками, эта махина с трубным мычанием высунула бивни-захваты, и возвращенцы с ТуаТоу уступили натиску, а то забодает. Смеху и остротам не было конца: «Едва высадившись, они были раздавлены тупым снарядом», «Печальный конец триумфальной миссии», «В надгробной речи Лоуренс Горт сказал…». Чем еще греться и бодриться на продувном ветру?

вернуться

Б

Текст авторов романа