Концерт состоится вечером. Главное, продержаться.
3
Мне пора, мама. Дела, знаешь ли.
Мобиль появился, как только Мирон вышел на улицу. В Башнях были собственные стоянки – чтобы никому из жильцов, не дай Бог, не пришлось провести на улице больше пары минут. Да и машины были классом повыше, не те убогие пластиковые мыльницы, что обслуживали районы Ульев.
Откинувшись на мягком сиденье, Мирон расслабился, прикрыл глаза.
– Назовите место прибытия, – раздался механический голос. – Назовите…
– Да заткнись ты, – рассердился Мирон. – Не видишь, думаю.
Мобиль перебрался в безопасную зону парковки, а на его место встал другой. Из ярко-вишневой, как леденец, машинки выгрузились, цепляясь друг за дружку, две девчонки. Судя по всему, обе в дымину. Громко хохоча и вешаясь на консьержа, они повлеклись по кирпичной дорожке ко входу в Башню.
Никакие это не девчонки, – сообразил Мирон. – Нарощенные волосы, подтянутые зады и шарообразные груди, выпадающие из слишком глубоких вырезов… Купчихи. Новые жены старых олигархов. Бухали где-то всю ночь, теперь отсыпаться приехали.
– А-хм… – деликатно покашлял мобиль. Напоминал, что время – всё-таки деньги.
– Едем в Мандарин Ориентал, что в Коломне. Забронируй номер-люкс, одиночный. С Ванной.
– Оплата? – спросил мобиль деловитым, почти человеческим тоном.
Мирон спохватился и полез в карман за карточкой Михаила. Если тот не брешет, её без звука должны принять в пятизвёздочном отеле…
Как только он достал прямоугольник из замшевого кармашка, в передней панели мобиля проснулся портативный сканер, прошелся лучом по карте – та на мгновение вспыхнула всеми цветами радуги.
– Принято, – доложил мобиль. – Номер забронирован.
После квартиры Платона в собственную конуру в Улье возвращаться было стрёмно. Кроме того, есть вероятность, что добравшись до Ванны, он наплюёт на всех и вся и уйдёт в глубокий Плюс суток на трое. Очнётся, когда Гончие Технозона примутся рвать на куски....
Пока не схлынула дексаминовая волна, есть шанс разузнать хоть что-то о Платоне. Что-то, что даст толчок, ниточку, хлебную крошку…
– Расчетное время прибытия в Мандарин Ориентал двадцать девять минут, – доложил мобиль, вырвавшись на скоростную магистраль и Мирон, откинувшись на мягкую спинку, вставил наушники и закрыл глаза.
Свой переход в Плюс он давным-давно оформил, как простое пробуждение ото сна. Банально, по нынешним меркам. Но ему нравилось. Даёт время сориентироваться.
Всего на минутку, – уговаривал он себя. – Так, посмотрю, что к чему – и сразу назад.
На самом деле, ему нужна была передышка. Мир, в котором ничего не может случиться. Цифровое небо не рухнет на цифровой бассейн, цифровой дом не загорится, а виртуальные аватары не воткнут нож в печень…
Над бассейном ревела противотуманная сирена, от неё исходили почти ощутимые волны звука.
– Здравствуй, мама. Откуда у тебя мой личный код доступа?
– Ты не позвонил! – вой зашкаливал все разумные пределы и Мирон, поморщившись, убавил звук. – Где Платон?
После прошлого разговора он сунул Плюсы в карман рубашки и начисто забыл о том, что должен дать отчет о состоянии дел брата. Было не до того.
– Я в порядке. Спасибо, что спросила.
– Что? – голосом матери можно было крошить стекло.
– В порядке твой сыночек, – повысил он голос. – Работает.
– Ты врёшь. Я звонила ему на работу. Его там нет. Его нигде нет!
– Мама… – глубокий вдох. – Ты знаешь, над чем работает Платон?
– Ну… Там что-то очень сложное…
Выдох.
– Вот именно. Платон работает над очень, очень сложными вещами. Он просто не может отвлекаться. Ты ведь помнишь, что бывает, если его отвлечь? Например, когда ты насильно сдернула с него Плюсы, а потом нам пришлось ожидать трое суток, пока он выйдет из кататонии…
– Ты хочешь сказать, он просто… работает?
– Да, мама. Именно это я тебе и говорю.
Мирон вспотел. Где-то в далёком Минусе его руки нашарили молнию, расстегнули куртку, стащили с головы шапку…
Платон не воспринимал концепцию лжи. Но Мирон со временем обнаружил, что всё-таки способен на лёгкую форму вранья. Полуправда, недосказанность, намёки и иносказания. Со временем он научился плести довольно сложные истории, на сто процентов не являющиеся истиной, но состоящие из абсолютно правдивых элементов.
– Но он никогда раньше так не делал, – обиженно заявила мать. Хорошо хоть, убавила голос до приемлемых децибел. – Что бы ни случилось, он никогда не забывал позвонить мамуле.