– Платон ни за что не впустит чужого. Даже разговаривать не будет, – слова матери прозвучали упрёком, но Мирону немного полегчало: значит, его чужим не считают… – Одевайся. Я уже вызвала такси. Там есть адрес и всё остальное.
Мать знала, что он поедет. Будет орать, сопротивляться, но как миленький оденется, выйдет из дома и сядет в такси.
– Да, вот еще… – голос её сделался деловым и отстранённым. – Я оплатила поездку в один конец.
– Вот уж спасибо, – выдавил Мирон. – Век не забуду.
– Отзвонись, когда доберешься.
С отвращением посмотрев на остывший кофе и засохший бутер – неизвестно, из чего их лепят, но свежие на вид сэндвичи делались черствыми ровно через десять минут после того, как их вынимали из упаковки – Мирон пошел одеваться.
Ванна, изобретение середины двадцать первого столетия, требовала к себе особого отношения. В систему жизнеобеспечения нужно было погружаться нагишом. Биогель обеспечивал ПОЛНЫЙ контакт. В дорогих моделях был предусмотрен режим очистки – чтобы пользователи не ляпали студенистые комки на дорогие ковры, но свою Сони Плэйпод Плюс Мирон купил довольно давно. В те времена немного слизи на полу не казалось такой уж проблемой.
Тогда его миром был киберспорт.
Сейчас белое яйцо Ванны занимало большую часть лофта, однокомнатного модуля с встроенной линией доставки. Мирон не возражал. Минус – это для плебеев. Для тех, кто не может подняться выше плотских удовольствий.
А он принадлежит миру чистого разума.
Лифт, словно прозрачный жук, медленно полз по отвесной стене мимо шестигранных секций Улья, собранных в стотридцатиметровое здание. За сероватым стеклом – ударостойким монолитом из стекла и аргона – летели крупные снежинки.
Мирон пытался вспомнить, когда в последний раз выходил на улицу. В прошлом месяце? В позапрошлом? Помнится, тогда было тепло. В воздухе кружил тополиный пух, лица прохожих прятались под масками из нанопоры…
Лифт прошел мимо зависшего на уровне пятнадцатого этажа полицейского дрона. Чёрное стрекозиное тело, с прижатыми к металлическому брюшку лапками сенсоров, четко вырисовывалось на белесом фоне зимней пурги.
Мирон сочувственно посмотрел на окно, в которое через секунду ударит пневмо-таран.
Все мы ходим по грани, чувак, – беззвучно обратился он к тому, кого вот-вот скрутит полиция. – Просто у некоторых не получается удержаться…
Отвернувшись, он стал смотреть, как медленно приближается земля.
Вестибюль встретил тихой музыкой и запахом мочи. Источник запаха обнаружился у стены – бесформенная куча драной плёнки, под которой темнел силуэт бомжа. Лицо у него было точно такого же цвета, как пол под ногами, усыпанный упаковками от презервативов, пневмошприцами и одноразовыми смартфонами. Тонкие пластинки хрустели под подошвами ботинок, как панцири диковинных прозрачных жуков.
Проходя мимо, он заметил чёрных пиявок у мужчины в ушах. Нирвана.
Сам он, что греха таить, тоже зависал в Нирване. Но только в Ванне и не больше пары часов в день – этого хватало на оплату счетов и самого необходимого, вроде настоящего зернового кофе…
А от пиявок, полуживых киберорганизмов, его всегда бросало в дрожь. Это ж как совокупление, но только без секса, верно?
Как только он подошел к двери, ветер впечатал в лицо порцию снежной крупы. Запах снега ошеломил, поднял вихрь воспоминаний, а потом… Мирон замер. В темном углу, там, куда не долетал свет уличного фонаря, кто-то стоял.
Тень не имела шеи – грубый нарост головы торчал прямо из плеч, как какой-нибудь гриб. И не пропускала свет. Просто сгусток тьмы, отдалённо напоминающий человека…
Моргнув раз, другой, сделав глубокий вдох, Мирон сделал шаг. Затем еще один, еще… Никого в том зассаном углу не было. Показалось.
Ударостойкая, такая же, как и стенки лифта, дверь была разбита. В проёме всё еще торчали осколки. Камера же, призванная следить за порядком, слепо таращилась в потолок.
Мирон посмотрел вверх, вдоль шероховатой стены Улья – черная стрекоза полицейского дрона пропала. Или, выбив стекло, всё-таки залетела внутрь, или убралась в своё гнездо на крыше полицейского управления…
Он вновь усмехнулся. Камеру отвернули, скорее всего, малолетние хакеры. Долбаная дверь, поди, до сих пор думает, что находится в полном порядке.
Переступив обломки, он оказался на улице, прямо в желтом круге фонаря. В двадцати метрах призывно мигал зеленый огонёк такси. Его фары освещали табличку, приваренную к стене дома: Улей-42. Его нынешний адрес. Такие, блин, дела.