— Нет, я не отдам тебя палачу,-сказал король.-Я всерьез, непритворно жажду необычайного.Ты хотел разгневать меня,но я умею свой гнев укрощать.Говори, и ты спасешь, быть может, не только себя.Пусть даже то, что ты скажешь, будет граничить с оскорблением величества- которое ты,впрочем,уже совершил, — но пусть оскорбление это будет настолько чудовищным,что окажется лестью,которая из-за своей грандиозности снова становится поношением! Итак, попробуй одновременно возвысить и унизить, возвеличить и развенчать своего короля!
В наступившей тишине еле заметно зашевелились придворные, словно проверяя, прочно ли держатся головы у них на плечах.
Третий мудрец глубоко задумался и наконец сказал:
— Государь,я исполню твое желание и объясню тебе почему.Я сделаю это ради всех присутствующих здесь,ради себя,но также и ради тебя, чтобы годы спустя не сказали,что был,мол,король,который из пустого каприза уничтожил мудрость в своем государстве;и даже если сейчас твое желание не значит ничего или почти ничего,я наделю значением эту причуду, придам ей осмысленность и долговечность — и потому я буду говорить…
— Старче,мне надоело это вступление,которое снова граничит с оскорблением величества, отнюдь не соседствуя с лестью,- гневно сказал король. — Говори!
— Государь,ты злоупотребляешь своим могуществом,-ответил мудрец,- но это пустяк по сравнению с тем,что выделывал твой отдаленнейший,неизвестный тебе предок,основатель династии Гепаридов.Этот прапрапрадед твой, Аллегорик, тоже злоупотреблял монаршею властью. Чтобы понять, в чем заключалось его величайшее злоупотребление, соизволь взглянуть на ночной небосвод, видимый в верхних окнах дворцовой залы.
Король посмотрел на небо,вызвездившее и чистое, а старец неторопливо продолжал:
— Смотри и слушай!Все существующее бывает предметом насмешек.Никакой титул не спасает от них, ведь иные дерзают насмехаться даже над королевским величеством.Смех колеблет троны и царства. Одни народы посмеиваются над другими,а то и над самими собою. Высмеивается даже то, чего нет,- разве не насмехались над мифическими божествами?Предметом насмешек бывают явления, куда как серьезные и даже трагические.Достаточно вспомнить о кладбищенском юморе,о шутках,отпускаемых по поводу смерти или покойников.Издевка добралась и до небесных тел. Взять хотя бы солнце или луну. Месяц изображают лукавым заморышем в шутовском колпаке и с острым,как серп, подбородком, а солнце — в виде пухлощекого толстяка в растрепанном ореоле. И все же, хотя предметом насмешек одинаково служит царство жизни и царство смерти,малое и великое, есть нечто такое,чего никто еще не осмелился высмеять.К тому же это предмет не из тех,о которых легко забыть,упустить из виду, ибо речь идет обо всем существующем, то есть о Космосе. Если же ты, государь, призадумаешься над этим, ты поймешь, насколько Космос смешон…
Тут впервые удивился король Глобарес и с возрастающим вниманием слушал речь мудреца, а тот продолжал:
— Космос состоит из звезд.Это звучит довольно внушительно,но, если взглянуть поглубже,трудно сдержать улыбку. И в самом деле- что такое звезды? Огненные шары,подвешенные среди вечной ночи.Картина вроде бы патетическая.Но почему? В силу своей природы? Да нет же- единственно из-за своих размеров. Но сами по себе размеры не очень-то много значат. Разве мазня идиота, перенесенная с листка бумаги на бескрайний простор,перестает быть мазней?
Глупость размноженная- все та же глупость,только еще смехотворнее. Космос — это каракули из разбросанных как попало отточий!Куда ни взглянуть, чего ни коснуться — сплошные отточия! Монотонность Творения представляется мне замыслом самым банальным и плоским из всех, какие только бывают на свете. Ничто в крапинку, и притом бесконечное,- кто бы состряпал конструкцию столь убогую, если б ее лишь предстояло создать? Разве только кретин.Это надо же — взять безмерные пустые пространства и ставить точку за точкой, наобум, как попало, — ну, где тут гармония, где тут величие? Ты скажешь, Вселенная повергает нас на колени? Разве что от отчаяния при мысли, что уже ничего не поправить.Ведь это всего лишь результат автоплагиата, совершенного в самом начале;само же начало было бестолковей всего,что только можно придумать. Ну, что можно сделать, имея перед собой чистый лист бумаги, в руке — перо, но не имея ни малейшего понятия, чем этот лист заполнить? Рисунками? Но рисунок надо вообразить.А если в голове пустота?Если нет ни капли фантазии?Ну что ж, перо,прикоснувшись к бумаге, как бы непроизвольно поставит точку.И в состоянии тупой отрешенности,обычном для творческого бессилия, тот, кто поставил первую точку, создаст узор, впечатляющий только тем, что больше на бумаге нет ничего и без особых усилий можно повторять этот узор бесконечно. Повторять, но как? Ведь точки могут сложиться в какую-нибудь конструкцию. А если и на это ты не способен?При такой немочи остается одно: трясти пером и разбрызгивать чернила как попало, заполняя бумагу случайными крапинками.