Но Эйнштейн не останавливается на этой схеме и позволяет своему разуму идти дальше. Мы говорили до сих пор только об одном из двух внелогических видов знания, которые он допускает, о том, что он сам называл интуицией. Но Эйнштейн (в 1930 г.) говорит также: "Я не могу доказать (имеется в виду, конечно, логическое доказательство. - Е.Ф.), что научную истину следует считать истиной независимо от человечества, но в этом я твердо убежден. Теорема Пифагора устанавливает нечто приблизительно верное, независимо от существования человека". "Этот стол останется на своем месте, даже если в доме никого не будет". "Мы приписываем истине сверхчеловеческую объективность. Эта реальность, не зависящая от нашего существования, нашего опыта, нашего разума, необходима нам, хотя мы и не можем сказать, что она означает" [18г] (видимо, эту последнюю фразу нужно понимать так: мы не можем дать ей формально-логическое или конструктивное определение. - Е.Ф.).
Таких высказываний у Эйнштейна много, и здесь он использует также и совсем другую терминологию: "Основой всей научной работы служит убеждение, что мир представляет собой упорядоченную и познаваемую сущность. Мое религиозное чувство - это почтительное восхищение тем порядком, который царит в небольшой части реальности, доступной нашему слабому разуму [18д].
Концепции "космического религиозного чувства" Эйнштейн посвятил немало страниц и даже целую статью, и на этом стоит задержаться.
В истории религии Эйнштейн различал три стадии. Начальные две антропоморфны: первая вызвана чувством страха перед непонятными силами природы, они обожествляются; вторая - необходимостью опереться на высший авторитет при установлении моральных норм. Третья стадия - космическая религия Эйнштейна, суть которой понятна уже из приведенных строк. Это "космическое религиозное чувство, не ведающее ни догм, ни бога, сотворенного по образу и подобию человека". "Оно не приводит ни к сколько-нибудь завершенной концепции бога, ни к теологии". Оно "является сильнейшей и благороднейшей из пружин научного исследования". Космическая религия противоположна антропоморфной религии, потому что "для того, кто всецело убежден в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна". "Для него бог, вознаграждающий за заслуги и карающий за грехи, немыслим по той простой причине, что поступки людей определяются внешней и внутренней необходимостью, вследствие чего перед богом люди могут отвечать за свои деяния не более, чем неодушевленный предмет за то движение, в которое он оказывается вовлеченным" [18е] (конечно, здесь в мотивировке Эйнштейна есть некоторая неясность: при данных внешних условиях человек имеет свободу выбора поступка, и сводить его выбор к такой же внутренней необходимости, как в случае камня, вряд ли возможно).
"Космическая религия", таким образом, противостоит не только религии страха, но и религии морали, ибо "этическое поведение человека должно основываться на сочувствии, образовании и общественных связях. Никакой религиозной основы для этого не требуется" [18е] [18].
Приведенных цитат достаточно, чтобы оценить эйнштейновское "религиозное космическое чувство" с точки зрения гносеологических принципов. Мы видим, что это лишь возвышенная формулировка для фундаментального обобщающего внелогического суждения, не допускающего формально-логического доказательства, именно для убежденности в существовании внешнего мира, независимого от воспринимающего субъекта, для убежденности, которая, как обоснованно говорит Эйнштейн, "лежит в основе всего естествознания" - мира, упорядоченного и познаваемого.
Каждое звено этой формулы представляет собой внелогический интуитивный синтетический элемент.
Не может быть формально-логически выведено из данных нам в опыте ощущений само понятие независимого от восприятия "существования", "вещи". В рамках концепции позитивизма это "метафизика", непонятно что обозначающие слова. Столь же возможным было бы обратное интуитивное утверждение (тоже формально-логически незакономерное) о существовании мира вещей только в нашем воображении. Свободы выбирать между этими двумя возможностями (и их несколько измененными вариантами) и хочет достичь позитивизм с его требованием ограничиваться признанием реальности лишь наших ощущений (для которых по нашему произволу устанавливаются связи). Но синтетическое суждение, основанное на всех доступных Эйнштейну данных опыта личности и человечества, как чувственной, так и мыслительной деятельности, приводит его к выводу о необходимости сделать выбор, и притом вполне определенный. "Я не вижу никакой "метафизической" опасности в том, чтобы включить в систему в качестве независимого понятия вещь (объект в смысле физики)" [18ж], хотя даже, употребление понятия "объективный мир" "в глазах философской полиции... подозрительно", - иронизирует Эйнштейн по адресу позитивистов. "Это в природе вещей, что мы не можем говорить об этих вопросах иначе, чем с помощью созданных нами понятий, которые недоступны определению" [18з, с.205]. Он считает "несостоятельной" "основную позитивистскую установку", которая, по его мнению, совпадает с принципом Беркли "esse est percipi" (быть - значит быть воспринимаемым. - Е.Ф.) [24, с.669].