Мэттью Мэтер
«КиберШторм»
Пролог
В полумраке железного прицепа на грязном тряпье сидели, сжавшись, пятеро человек. Один из них бросил мне одеяло, и я пробормотал «спасибо». Дрожа от холода, я завернулся в него. Можно ли им доверять? Выбора снова нет. Один, на таком холоде и мокрый до нитки, я просто умру. Этот прицеп был для меня единственным спасением. С кем мне бороться, когда я сам на волоске от смерти? Нужно вернуться в горы.
— Давно они тут? — снова спросил я, зубы стучали от холода.
В ответ — молчание.
— Что случилось?
— Кибершторм, вот что, — ответил другой парень с ирокезом, сидящий рядом. Я насчитал с дюжину колец на его лице, остальные в темноте не было видно. — Вы откуда?
— Из Нью-Йорка.
Он ответил не сразу.
— Сурово там было, а?
Я кивнул. Весь ужас двух месяцев — в одном крохотном жесте.
— Где наши военные? — спросил я. — Почему они их не остановили?
— По-моему, хорошо, что они здесь, — ответил парень с ирокезом.
— Хорошо? — воскликнул я. — Да ты совсем умом тронулся?
Блондин сел прямо.
— Слышь, мужик, остынь. Нам не нужны неприятности, ладно?
Я покачал головой и завернулся в одеяло. И эти дети наше будущее? Неудивительно, что мы оказались в такой заварухе. Считанные недели назад Америка казалась несокрушимой, но теперь… Мы почему-то потерпели поражение. Главное сейчас — вернуться к моей семье, защитить их.
Я вздохнул, закрыл глаза и отвернулся от остальных, прижавшись лицом к холодному металлу.
Мерный гул двигателя затягивал меня в объятия ночи.
25 ноября
Челси, Нью-Йорк
— Мы живем в удивительное время!
Я тщательно рассмотрел кусочек обгорелого мяса, который держал перед собой.
— В удивительно опасное время, — рассмеялся Чак, мой сосед и лучший друг, сделав глоток пива. — Отличная работа. Внутри она, скорее всего, осталась замороженной.
Покачав головой, я положил подгорелую сосиску обратно на гриль.
Уже неделю стояла необычайно тёплая погода для Дня благодарения, и я совершенно спонтанно решил, почему бы не устроить сегодня барбекю на крыше нашего дома, переоборудованного из складского комплекса. Большинство соседей остались на праздники в городе, и я со своим двухлетним сыном Люком провел всё утро, обходя соседей, приглашая всех на нашу гриль-вечеринку.
— Не надо оскорблять мою стряпню и не начинай всё снова.
Конец дня был поистине живописным, заходящее солнце пригревало своим теплом. С седьмого этажа открывался восхитительный осенний пейзаж: вдоль Гудзона в обе стороны тянулись огненно-золотые деревья, рядом с ними в небо возносились небоскрёбы, а воздух наполнял городской шум. Я оглянулся на толпу соседей. На нашей маленькой вечеринке собралось человек тридцать, и я втайне гордился, что людей пришло так много.
— Значит, ты не считаешь, что вспышки на солнце могут разрушить мир? — сказал Чак, подняв брови.
Из-за его южного акцента даже слова о катастрофах звучали из его уст, словно песня, а лёжа на шезлонге в рваных джинсах и футболке с «Ramones», он выглядел, как рок-звезда. Карие глаза игриво сверкали из-под непричесанных светлых волос, а вид завершала двухдневная щетина.
— Вот именно об этом я и просил тебя разговор не начинать.
— Я просто говорю…
— Все, о чем ты говоришь, всегда заканчивается катастрофой, — я закатил глаза. — Мы только что пережили одно из самых потрясающих превращений в человеческой истории.
Я повернул сосиски на гриле, и под ними вспыхнули язычки пламени.
Рядом со мной стоял Тони — один из наших швейцаров. Он по-прежнему был в рабочей форме и при галстуке, но пиджак всё же снял. Он был полноват, смугл, с итальянскими чертами, но был таким же коренным бруклинцем, как «Доджерс»,[1] что убедительно доказывал его акцент. Тони был из того разряда парней, которые моментально становятся своими, которые всегда готовы прийти на помощь. С его лица никогда не сходила улыбка, и у него всегда наготове была очередная шутка.
Люку он тоже нравился. С того момента, как он научился ходить, всякий раз, когда лифт замирал на первом этаже, Люк пулей вылетал из него и бежал к стойке, чтобы поздороваться с Тони, визжа от восторга. И чувства эти были взаимны.
Подняв взгляд от сосисок, я сказал Чаку:
— За последнее десятилетие родилось более миллиарда человек — каждый месяц по ещё одному Нью-Йорку, и так в течение десяти лет. Такого роста населения не было никогда прежде, и уже, наверное, никогда не будет.
Для пущей убедительности я помахал в воздухе щипцами.