Я переживал, что водитель, Марко, бросит нас где-нибудь, если мы будем слишком долго кататься. У него должна быть своя семья, и он наверняка волнуется о своих родных. Будет невозможно найти такси в такой суматохе, и Лорен говорила, что метро тоже не работает. Я пытался поговорить с Марко, но он просто ответил, чтобы я не волновался, что всё в порядке, и мы можем ему довериться.
Но я все равно переживал.
Улицы Нью-Йорка, вчера полные жизни и праздничного духа, вмиг стали холодными и пустыми. Длинные очереди тянулись перед киосками, магазинами и банкоматами, на заправках стояли вереницы машин.
Воспоминания о прошлых штормах и катастрофах давили тяжёлым грузом.
Люди шли по улицам, нагруженные сумками и свёртками, ни с кем не разговаривая, уставившись в землю. И, судя по всему, несли они не рождественские подарки. Жители Нью-Йорка всегда чувствовали, что их город был мишенью, и сейчас их поникшие плечи и потухшие взгляды выдавали, что монстр снова кружит над их головами.
Это была коллективная рана, которая никогда до конца не заживала, поражая всех, кто сюда приезжал. Когда мы с Лорен въехали в квартиру в Челси, она беспокоилась, что мы живём слишком близко к Финансовому району. Я сказал ей тогда, чтобы она не глупила. Неужели я совершил ужасную ошибку?
Мы заехали в больницу скорой помощи на Девятой авеню между Пятнадцатой и Шестнадцатой. Внутри оказалась целая толпа, среди которой, похоже, были не только больные, но и сумасшедшие. Кто ещё выйдет на свет из тёмных щелей Нью-Йорка?
Я вышел наружу и попытался поговорить с полицейским и медработником на входе, но оба покачали головой и сказали, что так сейчас по всему городу. Лорен ждала в машине и следила за мной, пока я крутился и старался найти кого-то, кто будет в состоянии нам помочь. Один из копов посоветовал ехать к детской больнице Святого Иуды в Пенсильванском комплексе на Тридцать четвёртой.
Я запрыгнул обратно в машину.
На пути к больнице Святого Иуды Люк снова начал плакать. Его личико раскраснелось, он заходился криками. Лорен затрясло, и она тоже заплакала. Я обнял их обоих и попытался заверить, что всё будет в порядке. Наконец, подъехав к больнице, мы не увидели перед ней толпы, выпрыгнули из машины и побежали внутрь, где едва не налетели на огромную очередь.
Младшая медсестра быстро нас осмотрела, заменила нам маски и немедленно отправила в переполненную родителями и детьми комнату. Я нашёл в углу кресло для Лорен рядом с фонтанчиком воды, над которым висели плакаты о важности правильного питания для здоровья детей. Мы прождали несколько часов. Наконец, появилась другая медсестра и отвела нас в комнату для обследований, добавив, что доктора мы не дождёмся, но она может нас осмотреть.
В итоге она сообщила, что у Люка, похоже, простуда, и в их больнице не было ещё ни одного случая птичьего гриппа. Медсестра нас заверила, что понятия не имеет, о чём говорили в новостях и дала детский Тайленол, вежливо, но твердо попросив нас отправиться домой. Больше мы ничего не могли сделать.
Я чувствовал себя беспомощным.
Верный своему слову, Марко ждал нас снаружи, когда мы вышли. Холод был просто невыносим. Пока мы дошли до машины, и я усадил Лорен с Люком, руки онемели. Ветер продувал тонкую куртку, и большие облака пара вырывались в воздух с каждым моим усталым выдохом.
В воздухе пролетели несколько снежинок. Обычно я радовался снежному Рождеству, но сейчас меня пробрал страх.
Мы ехали обратно по городу, тихому, как морг.
— Я их здесь не брошу! — громко сказала Сьюзи за дверью.
— Я не это имел в виду, — ответил Чак более тихим голосом.
Я нерешительно задержался перед их дверью, но всё же постучал. Послышались шаги, и дверь открылась, залив коридор ярким светом. Я зажмурился и улыбнулся.
— О, привет, — смущённо произнёс Чак и почесал затылок. — Ты, наверное, всё слышал?
— Да не то чтобы.
Он улыбнулся.
— Ага… Ты в порядке? Хочешь чая? С ромашкой будешь или другой какой?
Я покачал головой и зашёл внутрь.
— Нет, спасибо.
Их квартира с двумя спальнями, немного больше нашей, была заполнена коробками и пакетами. Сьюзи сидела на диване, как на островке посреди хаоса, со смущённым выражением лица.
Они не носили маски, поэтому и я свою снял.
— Ты достал новую маску? — спросил Чак.
— Нам дали девяносто пятую, или как там её называют, — ответил я. — Не знаю, что это значит.
Чак фыркнул.
— Девяносто пятая, ха, та, которую я вам дал, была намного лучше девяносто пяти процентов. Не надо было им её отдавать. Я дам тебе другую.