— Эй, Марк, любовь моя! — поприветствовал он Дана.
Пейдж, где ты находишься? — почувствовав неладное, спросил Дан.
— Я еду на запад, по великолепной дороге, — с истеричным смехом ответил он.
— Успокойся.
Дэни понял, что Марк Дан в курсе всего, что произошло.
— Да, конечно, — прокричал он. — А мое лицо?
— Я понимаю, ты уголовник, — увещательно начал Дан. — У вас, уголовников, своя система, но с нашей она не сможет сравниться,
— Ладно, — сурово сказал Дэни, — но тем не менее ты слушай меня. Новые условия. Убийство. Обоих. И еще плюс пятьдесят процентов.
— Нет, — отрезал Дан, — это не подлежит обсуждению. Женщина слишком важна для нас. А им может заняться наша служба безопасности.
_ Да нет, тут ты, видно, Марк, меня не понял,
— угрожающе произнес Пейдж. — Я не могу для тебя их даже просто захватить.
— Пейдж, — опешил Дан, — ты что, угрожаешь мне?
— Какое интересное слово, — съязвил Дэни. — Меня изуродовали!!!
Он сорвался на крик. Стрелка на спидометре переползла за отметку сто.
— Пять… — захлебнулся от злости Пейдж. — Пять мучительных лет операций, терапевтический курс. И теперь, чем же это все кончилось?!
Слушая излияния Пейджа, Дан принял решение.
— Пейдж, ты отстранен, если ты до них дотронешься, мы отнимем у тебя лицензию.
— Плевать я хотел! Плевать я хотел! Плевать я хотел!!! — орал неистово Дэни. — Обещаю, я сделаю то, что сказал! Мне так нравится!!!
— Пейдж… — начал было Дан, но в трубке раздались гудки.
Когда план дальнейших действий Кольта и Кеш стал ясен для всех, они, наконец, смогли удобно расположиться и рассказать Милосердному и отчасти друг другу все, что случилось с ними с момента побега. Милосердный слушал очень внимательно, иногда переспрашивая, восхищаясь и переживая уже случившееся.
— Сейчас я позову Козырную Карту, — сказал Милосердный, — и он полечит твои глаза. Ты должен быть в форме.
Монитор погас, Кеш и Кольт на короткое время остались одни. Наедине друг с другом и в полной безопасности.
Вскоре пришел пожилой китаец, уложил Кольта на кровать, разложил инструменты и сделал укол.
— Почему тебя называют Козырной Картой? — спросил Кольт.
— Долгая история, — ответил китаец. — Вряд ли ты ее сможешь выслушать, потому что скоро уснешь
Действительно, очень скоро Кольт уснул, и Козырная Карта начал операцию.
Кеш молча стояла, оперевшись спиной о стену. По ее лицу текли слезы. Но сейчас это были слезы счастья.
— Ну что ж, — сказал Милосердный. — Многое сегодня случилось. Киборг влюбилась. Ромео и Джульетта. Две жизни должны совпасть, слиться воедино, хотя, в общем-то, это обречено.
— Ты так думаешь? — отозвалась Кеш.
— Да. Даже если любовь настоящая, это продлится недолго. Но… это может продолжаться.
— Как?
— Кто-то должен прожить жизнь, отпущенную любимому. Кеш, ты будешь жить тысячу лет… Ну, пока будут делать запчасти для таких как ты. Но Кольт Сорок Пять… Он слезет со стены, как прошлогодняя краска. Он останется воспоминанием. Он уже воспоминание. Но, чуть-чуть, если вы испытаете время, отпущенное вам обоим, вашего времени вместе, может быть, вам и хватит.
Кеш не совсем понимала, что имеет ввиду Милосердный, произнося эти слова. Она растерянно и непонимающе смотрела на него.
— Что ты хочешь? — спросила она.
— Ты бессмертна, — вместо ответа сказал он. — Что такое мужчина? Почему он должен всю жизнь прожить рядом со своим богом?
Этими вопросами Милосердный окончил разговор, монитор погас. Кеш задумчиво бродила по каюте, рассматривая предметы, в ожидании, когда Кольт проснется. Козырная Карта сидел возле постели, сложив руки на коленях.
Кеш взяла стоящий на столе портрет. На фотографии был изображен мужчина в форме морского офицера. Черты его лица были мужественными, серьезные глаза просто и спокойно смотрели в объектив.
— А кто наш благодетель, который разговаривает с нами? — спросила Кеш у Козырной Карты.
— Он командовал флотом, был ранен. Ну и флот не мог забыть о живом герое. Его восстановили по запчастям.
Кольт только что проснулся и услышал последние слова китайца.
— Он киборг?? — Удивился Кольт.
Китаец неопределенно пожал плечами, и, осматривая глаза Кольта, продолжал:
— Он по миру поскитался наемником: Гана, Кабул, знавал переворот в Мозамбике. Классический воин. Само совершенство.
Китаец промывал Кольту глаза. На мониторе опять появился Милосердный. Не вмешиваясь, он слушал разговор.
На тумбочке, возле кровати, на которой лежал Кольт, стояла фотография очень красивой женщины. Кольт внимательно смотрел на портрет. У женщины были длинные белые волосы, волнами спускающиеся на грудь. Она стояла одна возле каких-то приборов, взгляд был задумчивым и грустным.