Ножи на ногах окрасились кровью.
Антон оглянулся и увидел, что и со второй покончено тоже. Она попала на кровопускательные трубы, лопнувшие при ударе, и пронзившие зазубренными концами конвульсирующее тело насквозь.
Он попытался нащупать у несчастной жены Артамона шейный пульс, но убедился, что она мертва.
Не теряя времени, он подобрал паузер, пробежал по коридору, и дальше через кухню в общий зал.
Взгляду предстало видение страшного побоища.
Куцые — отец и два старших сына в обильно залитых кровью куртках продолжали сидеть на лавке, почти касаясь друг друга. Видно они не успели даже встать, когда их обезглавили. Головы, снесенные страшными ударами, лежали на столе, на блюдах среди еды. Внезапная смерть лишь сильно скосила глаза к переносице, а так на лицах лишь умиротворенное выражение, никак не вяжущееся с содеянным.
Когда Антон выскочил в общий зал, Крутояр был еще жив. Видно одна из амазонок решила развлечься, но, увидев появившегося нового серьезного противника, женщина сразу забыла о развлечениях и стала рубить всерьез.
Если до этого караванщику удавалось отбивать ее удары подхваченной чугунной сковородой, то теперь первым же ударом амазонка отрезала ему руку, и та вместе со сковородой покатилась по лестнице.
Антон хотел выстрелить, но караванщик оказался на линии огня, и он предостерегающе крикнул, уже понимая, что опоздал.
Крутояр заметил его и кинулся к нему как к своей последней надежде на спасение.
Килярва продолжала рубить его сзади. Удары опять таки были не видны, только соскальзывали наземь отрубленные руки, плечи.
В страшной тоске взвыл Крутояр и, повернувшись лицом к безжалостной фурии, бросился на нее в отчаянии камикадзе. Хотел броситься. Килярва вонзила меч ему в пах, коротко крутанула и со смехом ловко подбросила в воздух член с яйцами.
Крутояр уже падал, мертвый, когда она три раза, целых три раза рубанула его по голове, ни разу не попав в след предыдущего удара и разваливая голову, точно кочан капусты.
С лестницы лило как из душа. Борода Крутояра из рыжей превратилась в огненно красную. Казалось, что именно из нее, а не из израненного тела, и на тело уже не очень похожего, проистекает этот жуткий душ.
Антон испугался, что убили всех, и он опоздал, но тут из-под лестницы раздался шум борьбы, и появился огромный ворочающийся ком, состоящий из Волобуева и висящих на нем трех охранников. Видно, мужчины не были вооружены мечами, и богатырь этим воспользовался, вовлекая их в потасовку и одновременно закрываясь ими от беспощадных ударов.
Килярва, убившая Крутояра, взмахнула саблей и кинулась на здоровяка сверху, но теперь между ними не было живого щита в виде несчастного караванщика, и Антон давил и давил курок. Ни одна из сиреневых стрел не прошла мимо, и убийца успела так изжариться еще в воздухе так, что когда долетал все-таки до пола, то у нее ноги рассыпались в пепел.
Волобуев поднял дубовый стол, словно перышко и раз за разом опускал на нападавших на него охранников, пока те не перестали подавать признаки жизни.
Когда Волобуев повернулся к Антону, вся поверхность стола была в чужих мозгах.
— Где остальные? — Крикнул Антон.
— Кто успел, во двор побегли.
— Уходи тоже!
— А ты?
— Я следом, только заберу оружие. Без него нам не уйти! На, держи! — он бросил паузер Волобуеву, силач шагнул в дверь, и тотчас начал стрелять.
Не привыкший к настоящему бою, силач совершенно наэкономил заряды, и они могли кончиться в любой момент.
Спецназовец заторопился к заветной кладовочке, но между ними как джин из бутылки выросла еще одна сабельщица. Килярва хитро улыбнулась, сделав лицо еще более раскосым.
— Я съем твои яйца! Ты будешь еще живым, когда я это проделаю! — пообещала она.
— Убирайся к черту! — крикнул Антон, и они устремились навстречу друг другу.
Он перепрыгнул через свистнувшую саблю, кинулся на руки и совершил кувырок, при этом ножные сабли описали смертельное сальто. Девица недоуменно развернулась на бегу вслед за ним, но развернулся только корпус, голова же продолжала поступательное движение, завершив его в пыльном углу.
Дверь в кладовку оказалась заперта, там были, помнится, хорошие дубовые доски со стальными лентами. Спецназовец напряг руку и со всей дури врезал в центр двери.
Атканларская сталь выдержала, а дверь нет.
Он вырвал, раздвинул оставшиеся доски и вошел сквозь торчащие щепы.
В одну руку он схватил, сколько влезло боевых поясов с галаксами, другой взял и поднял чудовищно тяжелый серпер. В это время выстрелы во дворе смолкли.
— Волобуев, держись! — Закричал Антон диким голосом, не веря тишине.
Времени, чтобы выйти через дверь, уже не оставалось, тогда он направил серпер в стену и нажал гашетку.
Никогда он еще не видел, чтобы настолько могучим оружием работали на столь малых расстояниях. С раструба отделился ослепительно белый серп, и там, где он соприкоснулся со стеной из метровой толщины бревен, все разлетелось неопрятными жаркими хлопьями, и в ореоле из огня и пепла спецназовец шагнул наружу.
Там, освещенная мечущимися лучами коней, шла беспощадная сеча. Волобуев и неведомо откуда взявшийся Леон дрались с не менее чем десятью разъяренными фуриями. Несколько килярв лежали убитые, и караванщики, отбивались захваченными у них саблями, встав спиной к спине.
Леон обращался с оружием не менее умело, чем нападавшие, Волобуев брал силой, но килярв было чересчур много даже для них.
Леон был весь в крови, а Волобуева пару раз с такой силой полоснули по рукам, что не будь на них столько мышц и не будь так толсты его кости, то остался бы без рук. В любом случае минуты караванщиков были сочтены.
На появившегося словно чертик Антона сразу кинулось две килярвы. От одной он прикрылся серпером, вторая перерубила ремень, и галаксы посыпались на землю.
Тогда он перехватил серпер за дуло и раскроил ближайшей амазонке череп. Взамен на него кинули еще двое килярв. Теперь они дрались втроем на целую кучу сабельщиц, и он понял, что долго им не выстоять. Бежать всем тоже было невозможно.
— Волобуев, уходи! — крикнул он.
— Пусть лучше Леон бегет, — пробурчал богатырь, орудуя бревном, выбитом при выстреле серпера из стены.
— Делай, как он говорит, — еле продыхнул тот, он очень сильно сдал. — Я не так быстр как ты.
Неизвестно, исполнил бы Волобуев приказ, но внезапно дверь распахнулась, выпуская неизвестно как уцелевшего, растрепанного больше обычного Алексиса Куцева. Размахивая палашом, он запрыгнул на шею одной из девиц, возможно на ту, с которой только что занимался любовью.
Она скинула его и взмахнула своей страшной саблей — и повалилась с раскроенным волобуевским бревном черепом.
— Уводи мальчишку! — Заорал Антон. — Застрелю к чертовой матери!
Только тогда богатырь послушался и, бросив бревно, кинулся наутек.
Увидев, что оборонявшихся стало меньше, килярвы с утроенной энергией набросились на них, будто и не было жуткого боя за плечами. Сабли обрушивались с неуловимой глазом скоростью, так что даже Антон стал пропускать удары.
Теперь был залит кровью и он. Леон же был совсем плох. Седая косматая голова его клонилась, скорость перемещений упала, уже несколько раз Антон перехватывал адресованные старику удары.
— Уходи, Леон, — приказал Антон. — Прикрою.
— Мне не уйти, — выдохнул Леон.
Неотвратимая развязка наступила, когда за спиной вконец обессилевшего Леона возникла девица и прямо на глазах не имеющего возможность что-либо предпринять Антона, мягко погрузила ему саблю в спину по самую рукоять.
Антон поднырнул под падающего, сдернул со страшного вертела. И вдруг увидел выроненный им серпер. Он поднялся с раненым на одной руке, с серпером на другой, и влепил в убийцу очередь. От той в разные стороны полетели руки-ноги, как если бы она попала в пропеллер гигантского вентилятора.