У фотографа была в городе целая сеть прикормленных осведомителей, которые сбрасывали ему информацию, где и когда можно поймать очередную группу туристов.
Фима выделил Верочке топчан и тумбочку за ширмой в фото мастерской, назначил скромное жалование. За это Вера должна была ежедневно работать по восемь часов с единственным выходным в год – на Судный день7.
В полдень Вера охотилась на пристани, где у фотографа было пристреленное место. Когда туристы спускались по трапу с прогулочного кораблика, получался отличный кадр – путешественник на фоне озера.
Вера фотографировала туристов и ждала, когда по трапу корабля сойдет ее суженый. Иногда, наверное, от нестерпимой жары, ей даже казалось, что на корабле развиваются алые паруса. Но гневный окрик фотографа: «Отсняла пленку, быстро беги проявлять!» – возвращал ее к реальности…
Мой дом
На этом эпизоде я оставляю своих героев. Впереди у них многолетняя трудовая жизнь: подъем в пять утра, возвращение затемно с работы, один выходной день в неделю, редкие праздники, частые военные конфликты.
Но я обещаю своим читателям, что они достойно справятся с трудностями, выплатят все долги, выучат иврит и заведут друзей.
У Лены и Саши уже трое внуков, фотографии их счастливой семьи я часто вижу на фейсбуке и от всего сердца откликаюсь «лайками».
Верочка благополучно вышла замуж за солидного мужчину. Она много путешествует с мужем, прекрасно выглядит и всегда в курсе всех политических событий.
Женька пережил несколько романтических приключений, но и сейчас он в прекрасной форме. Я недавно видела его на пляже с новой подружкой.
Даже Диму друзья устроили вахтером в клуб пенсионеров, где он нашел много благодарных слушателей, которых развлекает воспоминаниями о своей диссидентской молодости и преследованиях за инакомыслие.
Да и моя жизнь полностью изменилась.
В первый год моя семья напоминала прутик, посаженный заботливыми руками кибуцников на каменистую почву горы. Прутик, который раскачивают жизненные ветры, грозясь вырвать его и погубить. Но он изо всех сил держится маленьким корешком за камешки и пытается устоять.
За двадцать пять лет этот прутик разросся в большое дерево. Наша семья пустила корни в этой суровой, но благодатной земле. И сегодня почти во всех городах Израиля у меня есть родственники и друзья. Вся страна стала моим домом.
Каждый год я со своим вторым мужем приезжаю в Тверию, чтобы навестить места, где прошла моя сионистская молодость.
Первым делом мы навещаем квартиру, которую я когда-то купила «с легкой руки» Игаля. Все эти годы там живет на съеме моя приятельница. Мы познакомились на собрании евреев, верующих в Христа. Мы обе были тогда в отчаянной ситуации, и я не исключаю, что свела нас какая-то высшая сила.
Потом мы с мужем садимся в машину и спускаемся к Кинерету. По традиции мы проезжаем мимо той гостиницы, где я убирала за эфиопами. Я обязательно рассказываю мужу, как администратор, из местных, приставал ко мне. И как я избила его шваброй на глазах изумленных эфиопов. За это злодейство меня выгнали с работы, и я пошла убирать частные виллы.
Мой муж тоже прошел суровую абсорбцию в кибуце на севере страны, поэтому он прекрасно понимает меня и терпеливо выслушивает одни и те же рассказы. После гостиницы мы едем смотреть виллу, где мне на ногу упала гранитная столешница, ну и, конечно же, мы проезжаем мимо травмопункта, где я имела бесценный опыт общения на иврите.
Дорога в кибуц уходит на север, но муж всегда заворачивает в противоположную сторону. Он знает, что мне необходимо проехать через реку Иордан, чтобы рассказать ему историю из далекого детства.
У нас в Москве на кухне стоял белый маленький радиоприемник, который я включала по возвращении из школы. Все детство я слышала одну и ту же пугающую загадочную фразу: «На западном берегу реки Иордан…». Меня мало интересовало, что дальше говорил диктор. Я даже не могла себе представить, что каким-то непостижимым образом я связана с этим местом. В семье никто мне не рассказывал о моих исторических корнях. Поэтому, обедая на нашей привычной и такой надоевшей кухне, я представляла себе бурные воды Иордана, крутой Западный берег, возвышающийся над широкой рекой.
И вот я в Израиле, в кибуце, и нас везут в ульпан на Западный берег Иордана. Мои детские воспоминания рисовали реку сродни Волге или Енисею. Но никакой реки на нашем пути я не нашла. На следующий день я сверяю карту и еще раз убеждаюсь, что мы должны пересечь Иордан. Но никакого Иордана я не нахожу.
7
Йом Кипур – «День искупления», «Судный день» – в этот день в Израиле не работают никакие учреждения, и останавливается весь транспорт, включая частные машины.