– Кицунэ, не убегай, подожди! – кричала Лариса, пересекая участок к задней калитке, ведущей в лес через стометровое поле, – Я не могу бежать так быстро, как бегаешь ты…
На снегу были четкие отпечатки лап похожие на собачьи, был виден каждый отдельный палец. По следу был видно, что лис не торопился – следы были ровными, четкими. Уже за калиткой отпечатки лап вытянулись почти по прямой линии – их хозяин явно перешел на легкую рысь.
– Кицунэ, постооой! – девочка задыхалась, холодный воздух резал легкие, ладони вспотели и полуразряженный фонарь скользил.
По снегу тяжело бегать, особенно в валенках. Но и поле не такое уж длинное, а в лесу снега меньше. Когда девочка ступила под кроны деревьев, фонарь неожиданно погас, оставив ее в темноте.
– Кицунэ… – шепотом позвала девочка, положив палец на затвор фотоаппарата, – Кицунэ, выйди ко мне, знаю, ты не просто лис. Ну пожалуйста…
Слева хрустнул сучок, Лариса резко обернулась, но ничего не увидела. Становилось все холоднее, наверное, все-таки надо было одеть кожух. А еще было страшно. На луну наползли тучи, налетел ветер, закачав деревья, лес наполнился шорохами и скрипом. Где-то совсем рядом натужно плакало-стонало какое-то дерево, готовое в ближайшем времени упасть, последовав за березой, повалившейся этим летом на своих соседок, да так и оставшейся в неудобном положении. Сейчас она была заметена снегом, образовывая арку над кустами.
Тучи разошлись, и девочка увидела перед собой тень.
Любопытный кицунэ уступил просьбам малышки и вышел к ней.
Лариса, вдыхая через раз от восторга, рассматривала пушистого зверя. Потом поднесла фотоаппарат к лицу, нажала на затвор…
Вспышка.
Лис, гавкнув-взвизгнув, отскочил, Лариса моментально убрала руку за спину и зачастила: – Прости, прости, я не буду больше, кицунэ, только не уходи, я буду хорошо себя вести…
Лис прыгнул на девочку.
"В ранней мифологии же кицунэ – злой дух, посланный человеку в наказание прогневанными Богами…" – как-то отстраненно вспомнила Лариса.
– Ты не кицунэ… Ты – ногицунэ, – всхлипнул ребенок.
Неожиданно откуда-то из кустов за лаем выскочил… еще один лис. Рыжий.
– Кюби? – девочка потеряла сознание.
Между тем рыжий лис с лаем бросился на облизывающегося черного. Они были приблизительно одинаковой комплекции, разве что, хвост кицунэ был чуть короче, чем хвост ногицунэ.
Ногицунэ побежал от него, но не в лес, а в сторону деревни, через поле, оставляя за собой двойной след – из-за бега скачками.
Перед самой дорогой лисы сцепились, и на обледеневшую гальку вылетел сцепившийся и визжащий комок.
Ни один водитель не успел бы затормозить.
– Кицунэээ… – тихо плакала пришедшая в себя девочка, сжимая побелевшими пальчиками мигающий фонарик, – Кицунэ, ну вернись… Я буду хорошей, правда.
Со всех сторон неприветливо шуршал заснеженный лес, бросая холодные хрустящие звездочки на заплаканные щеки ребенка, а где-то за полем, устало принюхиваясь и еле передвигая лапы, плелся огромный рыжий лис, оставляя на снегу кровавую полосу.
– Кицунэ…
Шаг за шагом вперед, отряхивая налипающий на шерсть снег.
– Кицунэ…
Все в мире уравновешенно, на каждого злого духа есть и хороший.
Просто он иногда опаздывает…
– Кицунэ…
Ветер швыряет в морду все больше и больше снега, и кажется, что он не осядет никогда, поземка будет вечно мести, заметать, а вьюга накрывать холодным снежным грузом, и все слабее будут чувствоваться запахи, все холоднее будет делать шаг вперед, все тише будет слышен плач…
– Кицунэ…
Красное на рыжем – такое странное сочетание, словно ржа на золоте. Ах, но ведь золото не ржавеет…
А на черном маслянистых клякс почти не видно. Просто снег кругом словно усыпан лепестками тюльпанов, что кажется совсем странным в новогоднюю морозную ночь.
– Ки-цу-нээ…
Под старой наклонившейся березой на белоснежном снегу скорчился тоненький темный силуэт. Шаг, шаг, еще шаг, уже чувствуется тонкий запах крови, еще чуть-чуть…
Белоснежное лицо, иней на ресницах и бровях, кристаллы льда и запекшаяся кровь на бледных губах, руки, прижатые к груди и горлу…
А на снег словно высыпали полной горстью клюкву. Капля, капля, еще капля. И еще много-много капель, а под шеей натекла лужица…
А сверху медленно падает крупными хлопьями. И тихо. До звона тихо. На небе то скрывается за тучами, то проявляется тенями на сугробах луна. Справа от девочки, чуть не падая на нее, ложится тень от старой березы. И медленно подходит огромный рыжий лис.
Только на метр вправо. Всего лишь на метр.
Лечь, укрыть пушистым мехом и согреть.
Только на метр вправо.
– Ки-цу…
Завтра все будут говорить о том, что кто-то сбил огромного чернобурого лиса прямо в начале деревни. Бабы с облегчением – коты да куры целее будут, мужики с досадой – это какая же шкура пропала-то за ночь лежания на морозе.
И только потом, немного позже, всерьез занявшись поисками Ларисы, найдут почти заметенный снегом кровавый лисий след, ведущий через пустой участок и поле к лесу за избами.
А под старой березой…
Когда-то верили, что занесенные снегом, сгорбленные и полуупавшие березы – проводники-двери в параллельные миры.
И где-то за гранью весело бегает по летней лесной поляне огромный рыжий лис, а маленькая черноволосая девочка тонкими пальчиками теребит его за уши и перебирает густую шубу. Рыжую-рыжую, без малейших крошек ржи.