– Конечно, – подтвердил водитель, выруливая на облюбованную прогалину. – Разве кто-то собирается трогать тебя пальцем?
Эта реплика еще сильнее развеселила Ильяса, уже не просто хохочущего, а буквально изнемогающего от смеха. Он выкуривал папиросу с анашой примерно каждые полтора часа, так что поводов для веселья у него было хоть отбавляй. Корова дорогу перейдет – смешно, велосипедиста обгонят – еще смешнее, беззащитную попутчицу удалось вогнать в краску – так это вообще умора.
– Выходи, – сказал он Алисе, повзвизгивая от полноты чувств. – Сейчас ты убедишься, что в штанах у меня не палец, нет.
– У меня тоже, – похвастался водитель, пряча ключи зажигания в карман. – Ты как увидишь, так сразу ахнешь. Будешь до старости вспоминать…
В принципе Алиса знала о существовании группового секса не понаслышке. Когда ты выходишь замуж за личность типа Никиты Сундукова, нужно быть готовой ко всяким неожиданностям. Например, к тому, что твое сокровище, нанюхавшись кокаину, объявит себя бисексуалом и поведет себя соответствующим образом, путая собственную жену с другом детства. Или вообще предложит разделить брачное ложе с каким-нибудь совершенно посторонним мужчиной, неизвестно почему находящимся в их доме. Слава богу, сундуковские поклонницы под ногами у Алисы не путались – против участия женщин в маленьких семейных торжествах она возражала с самого начала, и никакие увещевания Никиты, никакие обвинения в ханжестве и половой закрепощенности не могли заставить ее изменить эту позицию. Что касается мужчин… Ну, это был не самый скверный вариант. Когда их двое, они еще чего-то стоят, непризнанные гении, тогда как поодиночке каждый из них тихий ужас. Сплошной Фрейд с фаллическим символом между ног. Проще говоря, законченные импотенты, обуреваемые тысячей и одним комплексом. До мозга костей порченные, капризные, самовлюбленные.
Надо быть последней идиоткой, чтобы связать судьбу с одним из представителей этого звездного племени, но Алиса поступила именно так, хотя считалась вполне разумной девушкой, неплохо разбиравшейся в программировании и поэзии, симпатичной, целеустремленной, честолюбивой. Честолюбие ее и подвело.
Началось все с текстов песен, которые удалось продать группе «Тип-Топ» по сходной цене. Для безвестной девушки из Костромы это было огромной удачей, во всяком случае Алиса полагала так, прибыв в столицу за деньгами и контрактом о дальнейшем сотрудничестве. Через полтора месяца пришлось наносить повторный визит, поскольку неожиданная беременность сама собой не проходила. Никита Сундуков, выслушав признание Алисы, не стал обзывать ее шантажисткой и вымогательницей, а сказал слабым голосом, что готов жениться. Он как раз переживал жесточайшую ломку, усугубленную суицидальными наклонностями, так что брак показался ему спасительной идеей. Кроме того, любимцу публики поднадоело лечиться от всевозможных венерических напастей, подстерегавших его на тернистом пути к славе.
Короче говоря, Сундуковы обвенчались. Ребенок у них так и не родился, поскольку вскоре у Алисы случился выкидыш, что было неудивительно при том образе жизни, который она вела. Бежать бы, бежать сломя голову из этого вертепа, да только обратно в Кострому не тянуло. Родители звали обратно, при виде фотографий улыбающегося Никиты плевались, твердили, что связь с ним закончится плохо. Алиса лишь отмахивалась, полагая, что хуже, чем есть, быть не может. Оказалось, еще как может. Это стало ясно сегодня, когда муж зазвал Алису в гости к Руслану Гелхаеву и в ходе дружеского застолья фактически продал ее в рабство. Может быть, лишь временно, на что очень хотелось надеяться. Но, учитывая то, как нахально вели себя люди Гелхаева, они уже считали Алису своей собственностью. Безраздельной.
– Выходи, – повторил Ильяс, гарцуя снаружи, как жеребец. Ширинку он успел расстегнуть и, судя по возбужденному виду, никаких просьб и уговоров слушать не желал. А хотел он только одного, хотел сильно, сомнений по этому поводу уже не оставалось.
Водитель, имени которого Алиса не знала, ловко перегнулся через спинку сиденья и ухватил ее за волосы, приговаривая:
– Ты что, русского языка не понимаешь, сучка? Вылазь. Если вздумаешь упрямиться, дальше в багажнике поедешь, а отдерем мы тебя по-любому, так что не упрямься.
– Пусти, – потребовала Алиса, чувствуя, как на глазах выступают слезы жгучей боли и такой же жгучей обиды. – Я сама.
– Другой разговор, – обрадовался водитель, разжимая пятерню. – Сама – это правильно. Снимай трусы, и всем будет хорошо, все будут довольны.
Но Алиса не оправдала ожиданий своих сопровождающих. Выбравшись наружу, она отпрянула от устремившегося к ней Ильяса и попятилась, не выпуская из виду обоих насильников.
Кричать и звать на помощь было бесполезно. Оставалось лишь маневрировать на открытом пространстве, не позволяя наброситься на себя с двух сторон одновременно.
– Ты чего? – обиженно спросил Ильяс, вторая попытка схватить жертву тоже не увенчалась успехом. – Лучше давай по-хорошему, слышишь?
– Она хочет, чтобы ее сначала немножечко побили по попке, – сказал водитель, расстегивая брючный ремень. – Я знаю, многие русские девушки это любят.
Ильяс вооружился кое-чем посущественней – уродливым на вид пистолетом, который был направлен Алисе в живот с дружеским пожеланием:
– Раздевайся и иди сюда. Нет, лучше ползи на четвереньках.
– И рот открой пошире, – посоветовал водитель, потрясая одновременно ремнем и той штуковиной, которую намеревался пустить в ход сразу после показательной порки.
– Слышала, что тебе сказано? – спросил Ильяс, многозначительно передернув затвор пистолета.
В ее груди стало пусто и холодно, но это было вызвано не только страхом. Теперь к нему присоединилась еще и решимость, то самое безрассудное упрямство, которое заставляет нас побеждать… и идти на верную гибель.
– Как я понимаю, вам невтерпеж, да? – спросила Алиса непривычным звонким голосом.
– Уй, невтерпеж, – признался водитель, приближаясь к ней довольно скованной походкой, вызванной тем, что расстегнутые штаны успели сползти до колен.
– Тогда вам придется трахать друг друга, мальчики, – сказала Алиса с веселой злостью. – Уж не знаю как: поочередно или одновременно.
– Что ты сказала? – Лицо Ильяса перекосилось, а пистолет в его руке опасно задергался. – Ты думаешь, мы с тобой шутки будем шутить?
– Нет, шутить вы больше не будете. Вы вернетесь на свои места, и мы поедем дальше. Тогда я выполню то, о чем попросил меня Руслан Гелхаев. В противном случае я просто откажусь заниматься вашим чертовым компьютером. Выкручивайтесь сами.
– Ты знаешь, что с тобой за это сделают? – осведомился замерший на полпути водитель.
– Догадываюсь, – кивнула Алиса. – Примерно то же самое, что собираетесь сделать вы. Так что терять мне нечего.
– Ты не догадываешься. С тебя в лучшем случае шкуру спустят, а потом на муравейнике плясать заставят. Черный Ворон шутить не любит.
– Я тоже шутить не люблю. Но еще больше я не люблю, когда мной пытаются командовать такие отмороженные ублюдки, как вы. Поэтому я сейчас побегу, а ты, – палец Алисы указал на Ильяса, – стреляй из своего пистолета. И объясняй потом Ворону, как вышло, что ты не доставил меня до места назначения. Может, с вас самих шкуру спустят, а? Может, вы сами на муравейнике станцуете?
– Она над нами издевается, – догадался водитель с обиженным выражением на лице. – Она берет нас на понт, эта шлюха.
– Давай проверим. – Алиса заставила себя пренебрежительно усмехнуться. – Попробуйте меня трахнуть, попробуйте убить. А потом посмотрим, кто кого брал на понт. Лично я не блефую. А вы?
Парни переглянулись, обменялись парой чеченских фраз, после чего водитель, сверля несостоявшуюся жертву ненавидящим взглядом, принялся пристраивать свой ремень на прежнее место.
– Садись в машину, – распорядился Ильяс, конопляную жизнерадостность которого как ветром сдуло. – Мы хотели тебя немножечко разыграть, не обижайся.