Annotation
От авторов: В книге "Страна Моксель" Владимир Белинский бессовестно перевирает историю. Он показывает древних москвичей "кровожадными дикарями", а древних русичей - "невинными жертвами". Но так ли всё однозначно? На этот вопрос мы и постарались ответить. Иван Деникин, Александра Шелковенко
Шелковенко Александра Юрьевна
Глава 1. Первопроходцы
Глава 2. Река Ма-Асква
Глава 3. Уроки цивилизации
Глава 4. Весна в чужом краю
Глава 5. Дикарка
Глава 6. Беспокойство
Глава 7. Поляна
Глава 8. Асталче
Глава 9. Родина-мать
Шелковенко Александра Юрьевна
Киевляне в Москве
Глава 1. Первопроходцы
Странный это край - берёзы да ели. Промеж ними юлят звериные тропинки: оступишься на такой - и завязнешь в болоте. Двух дружинников так потеряли.
Если бы не ╤лля - тучный коренастый туземец племени мурома - не пройти бы тут русинам. Но ╤лля - дикарь, сын леса. Пригибается, нюхает воздух, точно зверь, прищуривает глаза... и безошибочно находит очередную оленью стёжку. И ведёт всех за собой, осторожно, прощупывая дорогу ногой. А уж потом машет рукой князю Юр╕ю.
Так идут киевляне много дней. И тупое, бессмысленное однообразие леса наваливается на них, давит. Одни, вдали от родины и цивилизации, люди дичают. Усталость усыпляет все прочие чувства. И Олекса, как и прочие русины, забывает про абстрактные понятия: "хорошо/плохо", "благородно/бесчестно". Остаются лишь инстинкты. Словно в тумане, вспоминает он разграбленные туземные сёла, убитых дикарей, сожжённые хаты-"╕збушк╕". Ни жалости, ни стыда. Что сказал бы папа-священник, если бы узнал про "подвиги" сына? Олекса старается об этом не думать.
Он всматривается в чужой не-руський лес, хоть и знает наперёд: нет там ничего интересного. Или опасного. Волки не отважатся напасть на многочисленный отряд, медведь - тем более. А туземцы... Что с них взять? "Б╕дн╕, добр╕ дикуни", - говорил о них отец Олекси. И добавлял, что живут они во тьме язычества, и что долг христианина-русина - приблизить их ко Христу.
"От ╕ наближа╓мо" - мелькает в голове. Злая ирония пересиливает усталость. И вспоминает он перекошенное страхом лицо туземки. И его, Олекси, пощёчину. И треск разрываемой одежды. И дикое пряное наслаждение. А на лице дикарки - лишь боль и нечеловеческий страх. Ни следа ненависти - туземцы ещё не знают, что это такое. Не знают жажды мести.
- Вони живуть у гармон╕╖ з природою, - сказал как-то Добриня. - ╤зольован╕ прим╕тивн╕ сусп╕льства. ╤деал простоти. Агресивн╕ тенденц╕╖ зведен╕ до м╕н╕муму.
Добриня редко раскрывает рот. А уж по душам говорит с одним лишь Олексой - остальные не поймут. В дружине князя Юр╕я собрались, прямо скажем, не философы: хорошо, если читать и писать умеют. А кто ещё попрётся за князем-неудачником в непролозные холодные чащобы?
- Чом ти тут, Поповичу? - спросил как-то Добриня.
- Шукаю пригод, - коротко ответил Олекса, давно привыкший к своему прозвищу.
А Добриня молча кивнул. Проницательный он: сразу понял, что парень не хочет говорить.
А Олекса и сам не смог бы объяснить, почему записался в дружину к Довгорукому. Назло отцу? Но ведь дело не только в этом. Мир посмотреть? Но тогда поехал бы в Константинополь или хотя бы Корсунь - грелся бы сейчас на песочке возле тёплого моря. Обнимал бы стройных смуглых блудниц. А он, как дурак, загнал себя в северные болота и идёт по ним, вечно усталый и полуголодный - потому что много ли отберёшь у небогатых лесных дикарей? Видно, совсем уж плохо пришлось князю Юр╕ю, если пошёл грабить убогих. А тем более, устраивать тут княжий стол.
Глава 2. Река Ма-Асква
Река была широкая и мутная. Текла она медленно и лениво. Заболоченные берега поросли редким тростником. Но слева, прямо под обрывом, в неё впадала речушка поменьше - прозрачная, чистенькая, с песчаным неглинистым дном. Будет где напиться.
- Дал╕ не йдемо! - объявил князь Юр╕й.
И все вокруг поняли, что тут и будет граница его владений - если можно так назвать многие вёрсты непролазных лесов и болот. А идти далее и правда не имело смысла: сёла становились всё реже, туземцы - всё беднее, а чащи - непроходимее. Даже ╤лля начал уже путаться в этом краю: холодные муромские земли казались отсюда благословенным югом.