Се же житие блаженааго отьца нашего Феодосия отъ уны вьрсты до сде, дондеже прииде въ пещеру, мати же его съповѣда единому от братия, именьмь Феодору, иже бѣ келарь при отьци нашемь Феодосии. Азъ же от него вся си слышавъ, оному съповѣдающю ми, и въписахъ на память всѣмъ почитающимъ я. Обаче и на прочее съказание отрока исправления поиду, съврьшение же глаголъ ми укажеться благоисправляющю Богу и словослову.
Об этой жизни блаженного отца нашего Феодосия с детских лет и до той поры, когда пришел он в пещеру, поведала мать его одному из братии, именем Феодору, который был келарем при отце нашем Феодосии. Я же от него все это услышал — он рассказывал мне — и записал, чтобы узнали все, почитающие Феодосия. Однако обращусь я к дальнейшему рассказу о подвигах отрока, а нужное слово укажет мне Бог, дарующий благо и славослов.
Сий убо отьць нашь Феодосий святый побѣдоносьць показася въ пещерѣ на злыя духы. По острижени же матере своея и по отврьжении всякоя мирьскыя печали большими труды паче наченъ подвизатися на рьвение Божие. И бѣ видѣти свѣтила три суща въ пещерѣ разгоняща тьму бѣсовьскую молитвою и алканиемь: мѣню же преподобнааго Антония, и блаженааго Феодосия и великааго Никона. Си бѣша въ пещерѣ моляще Бога, и Богъ же бѣ съ ними; «иде бо, — рече,— 2 или трие съвъкуплени въ имя мое, ту есмь посредѣ ихъ».
Тот отец наш Феодосии вышел победителем в борьбе со злыми духами в пещере. После пострижения матери своей отвергся он от всего мирского и еще с большим усердием начал отдаваться служению Богу. И было тогда три светила в пещере, разгоняющих тьму бесовскую молитвою и постом: говорю я о преподобном Антонии, и блаженном Феодосии, и великом Никоне. Они пребывали в пещере в молитвах Богу, и Бог был с ними; ибо сказано: «Где двое или трое собрались служить мне, тут и я среди них».
Въ то же время иже бѣ прьвый у князя въ болярѣхъ имьньмь Иоан. И того сынъ часто прихожаше къ преподобьнымъ, наслажаяся медоточьныихъ тѣхъ словесъ, иже исхожааху изъ устъ отьць тѣхъ, и възлюби же я зѣло и яко въсхотѣти ему жити съ ними и вься презьрѣти въ житии семь, славу и богатьство ни въ что же положивъ. Прикосну бо ся емь слово Господне, рекшее, яко «удобѣе есть вельбуду сквозѣ иглинѣ уши проити, нежели богату въ царствие небесное вънити». Тъгда же повѣда единому Антонию мысль свою, глаголя: «Хотѣлъ быхъ, отьче, аще Богу годьно, мнихъ быти и жити съ вами». Глаголя ему старьць: «Благо хотѣние твое, чадо, и помыслъ, испълненъ благодати, нъ блюди, чадо, да не богатьство и слава мира сего възврати тя въспять. Господу рекъшю: “Никтоже възложь рукы своея на рало и зря въспять, управленъ есть въ царствии небеснѣмь”, тако и мнихъ, възвращаяся къ миру мыслию и пекыися о мирьскыхъ, не имать управитися въ жизнь вѣчьную». И инамнога старьць бесѣдова къ отроку и оному же сьрьдце боле остряшеся на любъвь Божию и тъгда отиде въ домъ свой.
В это же время был некто по имени Иоанн, первый из княжеских бояр. Сын же его часто приходил к преподобным, наслаждаясь медоточивыми речами, истекавшими из уст отцов тех, и полюбил их, и захотел жить с ними, отринув все мирское, славу и богатство ни во что не ставя. Ибо дошло до слуха его слово Господне, вещающее: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в царство небесное». Тогда поведал он одному лишь Антонию о своем желании, сказав ему: «Хотел бы, отец мой, если это угодно Богу, стать монахом и поселиться с вами». Отвечал ему старец: «Благое желание твое, чадо, и мысль твоя исполнена благодати, но остерегайся, чадо, вдруг богатство и слава мира сего позовут тебя назад. Господь говорит: “Никто, возложивший руки свои на плуг и озирающийся, не найдет себе места в царствии небесном”; так же и монах, если помыслы его возвращаются к мирской жизни и печется он о мирских делах, не удостоится жизни вечной». И долго еще беседовал старец с отроком, а сердце того еще более разгоралось любовью к Богу, с тем и вернулся он в дом свой.
И въ другый же дьнь одѣвъся въ одежю свѣтьлу и славьну и тако въсѣдъ на конь поеха къ старцюи отроци бѣша окрестъ его едуще и другыя коня въ утвари ведуще пред ним, и тако въ славѣ велицѣ приеха къ печерѣ отець тѣх. Онѣмь же изшедшим и поклонившимся ему, якоже есть лѣпо велможам, он же пакы поклонися имъ до земля, потомь же снемъ съ себе одежу боляръскую и положи ю пред старцемь, и також коня, сущаа въ ютвари, и постави пред нимь, глаголя: «Се вся, отче, красьнаа прельсть мира сего суть, и якоже хощеши, тако сътвори о них, азъ бо уже вся си прѣзрѣх и хощу мних быти и с вами жити в печерѣ сей, и к тому не имам възвратитися в дом свой». Старець же рече к нему: «Блюди, чадо, къ кому обѣщаваешися и чий въинь хощеши быти, се бо невидимо предстоятъ аггели Божии, приемлюще обѣщаниа твоя. Но егда како отець твой пришед съ многою властию и изведет тя отсюду, нам же не могущим помощи ти, ты же пред Богом явишися, якож ложь и отмѣтникь его». И глагола ему отрок: «Вѣрую Богу моему, отче, яко аще и мучити мя начнеть отець мой, не имам послушати его, еже възвратити мя къ миру. Молю же ти ся, отче, да въскорѣ острыжеши мя». Тогда повелѣ преподобный Антоние великому Никону, да пострижеть его и облечеть въ мнишескую одежю. Он же, по обычаю, молитвовавь, и остриже его, и въ мнишескыя ризы облече его, Варлаам имя тому нарекь.
И на другой же день оделся в праздничные и богатые одежды и, сев на коня, поехал к старцу, и отроки его ехали подле него, а другие вели перед ним коня в богатой упряжи, и вот так торжественно подъехал он к пещере тех отцов. Они же вышли и поклонились ему, как подобает кланяться вельможам, а он в ответ поклонился им до земли, потом снял с себя одежду боярскую и положил ее перед старцем, и также коня в богатом убранстве поставил перед ним и сказал: «Все это, отче, — красивые соблазны мира сего, и сделай с ними что хочешь, я же от всего этого уже отрекся, и хочу стать монахом, и с вами поселиться в пещере этой, и поэтому не вернусь в дом свой». Старец же сказал ему: «Помни, чадо, кому обещаешься и чьим воином хочешь стать, ведь невидимо предстоят тебе ангелы Божий, принимая обещания твои. А что если отец твой, придя сюда во всей силе власти своей, уведет тебя отсюда? Мы же не сможем тебе помочь, а ты перед Богом явишься лжецом и отступником его». И отвечал ему отрок: «Верю Богу моему, отче; если даже начнет истязать меня отец мой, не послушаю его и не вернусь к мирской жизни. Молю я тебя, отче, поскорее постриги меня». Тогда велел преподобный Антоний великому Никону постричь отрока и облечь его в монашескую одежду. Тот же, как требует обычай, прочел молитву, постриг его, и одел в монашеское одеяние, и имя нарек ему Варлаам.
Тогда же приде каженикъ нѣкто от княжа дому, иже бѣ любим князем и предръжа у него вся, и моляшеся старцю Антонию, и той хотя быти чръноризець. Его же поучивъ старець еже о спасении души, и предасть его Никону, да того острыжеть. Он же и того остригь, облече его въ мнишескую одеждю и Ефрѣм имя тому нарекъ. Нѣсть же лѣпо таити, еже нанесе врагь скръбь на преподобныя ею ради. Ненавидяй же добра врагь, диаволъ, видя себе побѣждаема от святаго стада и разумѣвь, яко оттолѣ хотяше прославленно быти мѣсто то, плакашеся своея погыбели. Начат же злыми своими козньями раждизати сердце князю на преподобныя, да поне тако то святое стадо распудить, но ни тако възможе, но сам посрамлень бысть молитвами их и въпадеся въ яму, юже сътвори. «Обратится болѣзнь его на главу его и на верхъ его сниде неправда его».