Украины, назвав действия российской стороны провокацией. По мнению бывшей вице-премьерши, следователями ГВП руководил застарелый имперский комплекс. Свой взгляд на проблему она изложила заочно, в письме на имя Генпрокурора России Устинова, призвав того не мешать «освободительной борьбе народа Украины». В ответ 23 сентября 2004 года Московский гарнизонный военный суд по ходатайству ГВП выдал санкцию на арест Юлии Тимошенко. А 29 сентября 2004 года документы на Юлию Тимошенко поступили в Национальное центральное бюро Интерпола в России.
…Победа «оранжевой революции» стала поражением российской Главной военной прокуратуры. Международный розыск Тимошенко закончился, едва начавшись: Интерпол потребовал дополнительной информации по делу о взятках, а ордер на арест с сайта исчез и больше там не появлялся. В декабре 2004 года следователи этой уважаемой спецслужбы прекратили уголовное дело против Юлии Тимошенко в связи с истечением срока давности.
Прекращение дела «пани Юля» восприняла как оправдание. Вернувшись в Киев, она вновь попыталась взять под контроль газовую трубу. И кто знает, удалось бы ей это, если бы не победа Партии регионов на парламентских выборах. Получив вотум недоверия народа, Юлия Тимошенко превратилась в отыгранную политическую фигуру. Вчерашние покровители «газовой принцессы» больше не хотели иметь с ней дела. Как следствие «пани Юля» снова стала мишенью для обвинений в коррупции. Так, 12 марта 2007 года целый ряд украинских СМИ опубликовали заявление заместителя лидера фракции Партии регионов Василия Киселева. По его словам, Юлию Тимошенко в США вновь допрашивали по делу Павла Лазаренко. И если, как заметил Киселев, «мы сегодня раскрутим до конца то, что в свое время по политическому решению было прекращено, то ей придется сидеть рядом с теми, кто сегодня уже сидит».
В ноябре 2011 года Печерский суд Киева вчера приговорил экс-премьера Украины Юлию Тимошенко к семи годам тюрьмы. Судья перечислял факты, подтверждающие, что госпожа Тимошенко превысила служебные полномочия при заключении газового соглашения с Москвой в 2009 году, а контрдоводы ее защиты называл несостоятельными. Чтение давалось судье непросто. Он обильно потел и четырежды объявлял технический перерыв.
В такие моменты слово брала Юлия Тимошенко. Она отвлекалась от чтения новостей на своем iPad, вставала со скамьи подсудимых и сама выступала в роли судьи. Осуждала экс-премьер президента Януковича:
— Я уверена, что приговор, который провозглашает президент Янукович, добавит народу понимания, что диктаторы сами не уходят. Он думает, что демонстрирует силу, а на самом деле он себя унижает и вычеркивает из украинской и мировой демократической реальности. Шапку Мономаха нельзя украсть, как ондатровую шапку (в юности господин Янукович был осужден за участие в грабежах и кражах головных уборов). Авторитет надо завоевывать.
Митинг в защиту Тимошенко даже отдаленно не напоминал Майдан-2004. Может, оттого, что сторонников госпожи Тимошенко оказалось не так много, как ей бы хотелось. Как, впрочем, и сторонников Виктора Януковича. Об отношении к украинским политикам мог свидетельствовать лозунг, который толпе демонстрировали с козырька киевского ЦУМа полуобнаженные активистки движения Femen: «Ю и Я — одна *уйня!».
Экс-премьер Украины, осужденная украинским судом на семь лет тюрьмы за предательство национальных интересов при подписании невыгодного газового контракта с Россией, была досрочно освобождена новой украинской властью. После освобождения из тюрьмы она, вопреки требованиям «евромайдана», отправилась на лечение в Германию.
Когда Тимошенко находилась в Германии, кто-то записал ее секретный разговор с депутатом Нестором Шуфричем, а затем разместил эту запись в Интернете. Собеседники обсуждают ситуацию в Крыму в доверительном тоне, как закадычные друзья. Женский голос на эмоции не скупился, мужской обещал защитить страну от всех угроз.
Приводим без изменений и правок разговор людей, похожих на Юлию Тимошенко (Ю. Т.) и Нестора Шуфрича (Н. Ш.):
«Н. Ш.: С этим Крымом-Рымом я тебе скажу, я, конечно, в шоке. Я в шоке. Как раз говорил с нашим знакомым — он чуть не плачет. Я ему говорю: «А как сейчас мы будем…»