То обстоятельство, что древний героический эпос не отразился в позднейших былинах, не должно нас удивлять — эти далекие события уже не волновали современников князя Владимира. Вероятно, и по своей форме древние сказания не могли механически влиться в былинный фонд. Представляет интерес то, что эпоха, очень близкая к князю Владимиру, — княжение его деда Игоря и его отца Святослава — совершенно не отражена в киевском цикле былин, хотя летопись полна панегирическими фразами в адрес Святослава, почерпнутыми, очевидно, из придворного, княжеского эпоса, из «слов», обращенных лично к этому знаменитому князю. Дело в том, что Святослав, как и предшествующие ему князья, увлекался далекими заморскими походами, воевал на Волге, на Кавказе, на Балканах, бросив на произвол судьбы родную славянскую землю. Отношение народа к Святославу выражено в словах, сказанных ему тогда, когда он стоял с войсками на Дунае, а Киев был осажден огромными полчищами печенегов: «Ты, княже, чужой земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив (пренебрегаешь)!» Далекие походы, битвы, приключения, поединки, взятие городов, богатая добыча — все это было превосходным материалом для эпических песен, и такие песни, судя по отголоскам в княжеской летописи, вероятно, слагались во множестве, но они не были приняты народом, не были включены им в свой отобранный былинный репертуар.
Киевский цикл былин с князем Владимиром Красным Солнышком, с Добрыней (братом матери Владимира) и Ильей Муромцем складывается в тот исторический момент, когда Киевское государство резко меняет свою политику: от далеких походов в чужие неведомые страны (проводившихся, возможно, с участием наемных отрядов варягов-мореходов) переходит к планомерной обороне Руси от печенегов и к изгнанию бесцеремонных варяжских наемников.
Первая былина этого цикла — «Вольга Святославич и Микула Селянинович» — по множеству отдельных примет должна быть связана с событиями 975–977 гг., когда князь Олег Святославич Древлянский начал борьбу с варягом Свенельдом и нуждался для пополнения своей дружины в привлечении крестьянских, народных ополчений. Богатырь-пахарь Микула, деревенское происхождение которого подчеркнуто символическим отчеством «Селянинович», занял центральное место в былине, олицетворяя собой не только свободолюбивых древлян, еще в 945 г. выступавших против несправедливых княжеских поборов, но вообще русский народ, строивший в это время свое новое государство в борьбе и с варягами и кочевниками. Эту былину иногда считают поздней и новгородской по происхождению, исходя из того, что Микула пашет сохой каменистую, характерную для Севера почву. Но вся география былины связана с Древлянской землей, где почва, как и на Севере, содержит валуны конечной ледниковой морены.
Былина о Вольге и Микуле, вступающем в дружину, — это как бы эпиграф ко всему былинному эпосу, в котором отражены события общенародного значения, и народ выступает в нем в качестве главной богатырской силы то под именем древлянского пахаря Микулы, то как городской ремесленник Никита Кожемяка (или Усмовшец), то как крестьянский сын Илья Муромец. Два других важнейших героя первого киевского цикла — князь Владимир и Добрыня — тоже в известной мере связаны с народом: Владимир был побочным сыном Святослава от рабыни-ключницы, и знатная невеста попрекала его, говоря, что не хочет идти за «робичича». В былинах сохранилась эта летописная деталь: когда Добрыня едет сватать племянника Владимира, невеста отвечает точь-в-точь как княжна Рогнеда: «Еще ваш-от князь есть холопище!»
Добрыня, брат ключницы, тоже был демократического происхождения, воспоминание о чем сохранилось в былинах:
Известно, что Владимир, став князем Киевским, широко привлекал в свою дружину выходцев из народа и что его политика была политикой общенародных интересов: оборона от печенегов, изгнание из Киева варягов-наемников, борьба с разбойниками внутри державы. Все это отразилось и в княжеской летописи 996 г. и в ярком былинном цикле, прославляющем «робичича» Владимира и его народных по происхождению богатырей. Вот этот-то киевский эпос и растекся широким потоком по Киевской Руси, население которой постоянно было готово к отражению степных наездов, к обороне страны от натиска сорока печенежских племен, что в самом прямом смысле слова стало для народа вопросом жизни и смерти.