– Нет! – снова закричал Волк, да так отчаянно, что вовсе не человеческий то голос был, а стон волчий. – Позовите же кто-нибудь знахаря! – крикнул он в сторону, сам не ведая, кому.
И кто-то тут же в сторону града метнулся. То Мстислав был. Побежал, как ветер, за лекарем да за волхвами, что смогли бы спасти Святославу. А Волк из рук девицу не отпускал, поверить не мог, что она умирает.
Святослава лишь слабо ему улыбнулась в последний раз да промолвила из последних сил чуть слышно:
– Я только тебя всегда любила. Тебя одного. И за кромкой небесной любить буду. Пусть смерть моя искуплением станет за грехи мои. Сбереги Никиту, сына наше… – и не договорила красавица, земля вокруг нее закружилась, небо покачнулось, и забылась она на руках у любимого, в вечный сон впадая.
– Нет!!! – закричал Волк, словно зверь раненый. – Нет, Славочка, не уходи!
Прижал ее к себе, будто надеялся свои силы отдать девице, чтобы вновь она ожила.
– Не уходи, Славочка…. – молил, а по щеке скупая слеза мужицкая покатилась.
Но кто-то рукою жесткою его от девицы отстранил.
– Сейчас не плакать надобно, а стрелу быстро извлекать! – повелительным тоном сказал врачеватель местный.
Волк, как во сне, видел, как Святославу болгары на руки взяли, как понесли куда-то. Он же сидел на сырой земле, руками голову обхватив, как будто пытался волосы на голове выдрать.
– Тем ты ей не поможешь, – тихо сказал Мстислав.
У него тоже внутри все болело от случившегося. Но еще больнее было от того, что Святослава Волка выбрала. Жизнью своей ради воеводы пожертвовала. Догадался Мстислав, что в кончине своей она Волку в любви поклялась, то-то он так и сидит, убивается.
– Ты воевода, Волк, ты должен взять себя в руки, – решил как-то приободрить друга и Радомир.
Волк сглотнул слезу свою последнюю, да и поднялся с земли сырой.
– Мертва Славочка, – прошептал он тихо, – и как будто все вместе с ней умерло.
– То еще не известно, что мертва, – ответил Мстислав. – Знахарь да волхвы местные ее к себе отнесли, врачевать станут.
– Тогда я к ним пойду.
– Подожди, Ярослав! – остановил его Радомир. – Завтра болгары осаду новую начнут. Надо бы дружинников расставить да подготовиться. Случившееся со Святославой и для меня очень печально, но мы должны град оборонять и не покидать посты из-за одной девицы. За нами весь Переяславец!
– Подготовиться? – как эхо, переспросил Волк. – Дружинников расставить? К чему? Завтра или послезавтра град падет.
– Я согласен с воеводой, – добавил Мстислав. – Их слишком много. Они нас сегодня изрядно потрепали. Надо уходить из града. Чай, Великий князь уже получил нашу весточку и идет на помощь.
– Нет, – отрезал Волк. – Не будем уходить. Завтра насмерть встанем.
– Но зачем насмерть? – удивился Мстислав. – Мы ничего тем не докажем. Только лучших воинов здесь положим. А ведь нам лучше соединиться со Святославом и с большей дружиной в город возвернуться!
– Я сказал, насмерть стоять будем!
– Мне, как и тебе, больно от одной только мысли, что Святослава помрет или уже померла! – Мстислав стиснул его руку. – И еще больнее оттого, что моя невеста тебя спасать кинулась, собой прикрывая, что говорит мне только об одном. Она все еще тебя любит! Хотя клянусь всеми богами, что я желаю верить в другое! Но нельзя из-за личной утраты на смерть верную идти. А завтра мы ее и встретим здесь, если не уйдем.
Волк задумался над словами сотника, но ответил так же решительно:
– Я сказал, насмерть стоять будем! А кто не хочет, может уходить из града. – и на Мстислава посмотрел выразительно.
Затем к Радомиру повернулся.
– На себя возьми заботу дружинников по стенам расставить, да подготовиться снова к штурму. Я у знахаря буду. Раз завтра все равно помирать, так хоть последний раз подле нее посижу.
И Волк ушел в сгущающиеся сумерки.
– Смерти явно ищет, – сказал Радомир Мстиславу, – вот завтра и найдет. А ты из града уйдешь или останешься?
– Останусь, не оставлять же тебя здесь одного.
И друзья крепко обнялись. Помирать плечом к плечу было высшей наградой для дружинников.
***
Волк в избу вошел, где Святослава лежала. Стрелу из нее вытащили да кровотечение остановили.
– Как она? – спросил воевода.
– Между жизнью и смертью, – честно ответил лекарь.
– Не померла, что ли? – с надеждой спросил Волк.
– Помрет к утру, если чуда не случится. Стрела сердце не задела, но дыхание ранено. Если кровью изойдет, помрет.
Волку горько стало. На чудо он не привык надеяться. Знал, как люди быстро от таких ранений помирают, сам видел много раз на полях ратных.
Святослава лежала на тюфяке соломенном бледная, и оттого ее волосы златые еще ярче горели, предсмертный лик девицы оттеняя. Воевода не выдержал зрелища такого, вышел из избы. Лучше он Святославу запомнит живой и радостной. Запомнит огоньки озорные очей изумрудных, что плясали, как пламя, когда она страстью разжигалась. Да губы алые, что улыбались призывно и ласково. Пусть вся она, как солнышко, ему запомнится. Навсегда запомнится…