Стал Волк на звезды ночные глядеть. Светятся те в ночи безмятежно, будто говорят, что все в мире преходящее, лишь они одни вечны. И так тоскливо стало сердцу волчьему, так одиноко! Не смог сберечь Ладу свою. Не открылся любви своей искренней. Вот боги и покарали его за невежество. А боги не любят долго уговаривать.
– Ничего, Славочка. Коли завтра к утру ты одной из ночных светил на небосводе станешь, я к тебе быстро присоединюсь. Тогда и будем вместе мы навеки, раз жизнь земная нам не уготована.
– С кем ты там разговариваешь? – окликнул воеводу голос старческий.
Волк обернулся. К нему из ночи шел главный духовник болгарский.
– Да так, с ночными светилами.
– А-а-а, – многозначительно протянул служитель церкви. – То дело полезное. Можно и истину познать да уверовать.
– Уверовать во что? В Бога, что ли, твоего Единого? – ухмыльнулся воевода.
– А ты не смейся, он чудеса разные делать может.
Волк заинтересованно посмотрел на духовника.
– Святославе только чудо выжить поможет! Она доверяла тебе и всегда тебя слушалась. Вот и помоги ей, волхв Бога Единого. У своего бога чудо для нее выпроси!
– На все милость Божья, и не от моих просьб она зависит. Решит Бог спасти ее – спасет. А коли другое, значит, так тому и быть. Но будем молиться. Будем просить о милости Божьей, чтоб оставил с нами, грешными, Тодорку славную, – и духовник ознаменовал себя крестным знамением, шепча под нос молитву. – А коли услышит Бог наши молитвы и спасет девицу, поверишь во Христа, Бога Единого? – спросил духовник воеводу, косясь на него исподлобья.
– Поверю, всем сердцем поверю! – поклялся Волк.
– Грехов на тебе много, трудно будет чудо выпросить.
– А я не за себя прошу, за нее. Она только добро всегда в себе несла да любовь, сам о том ведаешь.
– Ну что ж, попросить-то можно. И ты тоже Бога проси о милости, а не на звезды гляди. Тем все равно. Светили до нас и будут после нас светить.
И главный духовник, взглянув многозначительно на небо, в избу направился, где девица лежала полумертвая.
Ночь длинная была да на редкость холодная. Будто сама природа пригорюнилась от смертей и крови, что пролилась на землю сегодня и коей много еще прольется. Даже совы не ухали, чуяли – что-то страшное грядет.
Радомир сидел на стенах, на звезды поглядывая. Не увидит он более Милу свою славную. Не поцелует более в уста ее спелые. Да и сынишек не приголубит. Тоскливо на сердце оттого было. Но витязь не решился Переяславец покинуть. Пусть сгинет он завтра в битве ратной, да только слава о них по всем землям русским пойдет, как не убоялись врага, силами превосходящего, как бились славно бок о бок с другами. Вот и сынишки его на той легенде вырастут и отца добрым словом попомнят. А что есть в мире этом важнее, чем память о тебе потомков славная? Вот и храбрился Радомир, как мог, мыслями этими.
Под тем же небом ночным Мстислав сидел да думы свои думывал. Тоже на звезды глядел. Хотелось ему побольше врагов завтра уложить да сгинуть славно на поле ратном. Незачем ему жить более. Святослава померла, радость его последняя. А даже если и не померла еще, так все равно с ним не будет. Вон как Волка защищать бросилась, будто и вовсе не сотника невеста. Что же за нить такая таинственная ее с воеводой через всю жизнь связывала? Кою ни временем, не жестокостью, ни предательством не разорвать. Не дано было Мстиславу в жизни повстречать любовь такую сильную. Думал, что в женке прежней встретил спутницу жизни, ан нет, и та от него ушла в мир духов и теней. Видно, сам Перун хочет, чтоб он только ему служил, Ладе места не давая. Раз Перун так желает, значит, и сложит он завтра буйную голову свою во славу Руси Киевской.
Под небом тем ночным вся дружина сидела, ждала своего часа да звезды рассматривала. Вон они какие яркие да лучистые. Примут завтра их всех в свои объятия. Жаль только, что родные люди не узнают, что это они, воины славные, им с неба ночного светить впредь будут да оберегать.
Волк тоже те звезды видел, да ни о чем думать не мог. Пуста душа его была. Он впервые в жизни столь глухую тишину внутри себя ощущал. Видно, теперь всегда так будет, коли помрет девица светлая. Вот и почувствовал воевода не на словах, а на деле, как это, когда твоя половина по миру ходит, а потом умирает. Сразу и часть тебя умирает вместе с ней. Ни боли, ни страданий, просто щемящая душу пустота. Ночь к концу подходила, хотя еще темно было и петухи первые пока не проснулись. Но Волк чувствовал, что тьма скоро отступит.