Поняла теперь Святослава, за что девки его так любили и подолы свои охотно поднимали. Это он с ней суровым был да сущность свою волчью показывал, пугая девицу. А с другими был ласков и приветлив. Вон как полюбовница новая на него заглядывается, расцветая вся от каждой улыбки ответной. И почему со Святославой он так себя не вел? Почему ей звериную сущность лишь показывал? А может, оно и к лучшему, что девицу не обманывает? А то была бы сейчас Святослава подле него, да только после горько бы жалела о том дочь купеческая. Ходила бы с сердцем разбитым, когда он новую полюбовницу себе бы нашел на утехи молодецкие.
Значит, к лучшему, что не таится он перед ней, не обманывает, не завлекает в ловушки свои охотничьи. Да только Святославе одно покоя не давало: каким он нежным был и внимательным, когда целовал ее в лесу на вечерней зорьке. Помнила девица, как Ярослав нежно на нее глядел да рукою ласково гладил щеки ее персиковые. Неужто обманом все было? Видимо, как есть обманом! Ведь совсем другим он пред ней предстал, когда в лесу хотел понасильничать, зверем лютым обратился да хищным, от коего никуда не денешься и не скроешься, все равно выследит.
Встряхнула головкой своей Святослава от дум пришлых. Не хотела вспоминать ту встречу в лесу недобрую. Ведь он жизнь ей спас тогда да не тронул красы девичьей. А может, она действительно сама во всем виновата, невольно распалив новгородца поцелуями своими? Ведь когда миловалась с ним лесу, не сказала, что девка еще да честь свою бережет для мужа будущего. Вот Ярослав и решил, что доступная она и на все согласная. Вот и получается, что сама тому виной…
А пока Святослава стояла да думала перед медведем пляшущим, новгородец прославленный тихонько рассматривал ее краем глаза. Сразу заметил, как девица златовласая к толпе подоспела на медведя глядеть, зорок ведь как сокол был, да виду решил не показывать, чтобы не ушла она. Заметил и то, как девица его пристально всего разглядывала, будто изучала. Дружинник не стал ей мешать. Пусть смотрит себе да думает о силе его молодецкой. А потом увидел, как девица очи в землю опустила, будто задумалась глубоко. То улыбалась сама себе, то грустью затуманивалась. Вот и сейчас о чем-то думала напряженно, вон как губки свои алые закусила. Уставился прямо на нее Ярослав, не скрываясь более, интересно ему было, отчего девица так кручинилась.
Святослава почувствовала на себе взор пристальный. Тут же очи свои подняла, да и ахнула про себя. Ярослав, что напротив стоял, зорко на нее смотрел. Он тут же поймал взгляд ее да не отпускал более, глаза в глаза смотрел, сковывая. А Святослава и не думала взор свой от молодца отворачивать. Что-то в глазах его серых заставляло смотреть безотрывно. Погружалась девица в очи его все глубже и глубже, что-то важное сказать они ей пытались, что-то, о чем она еще не ведала. Так и стояли, оба замерев, смотрели друг на друга, не моргая.
Тут Святославу толкнул кто-то нечаянно, ведь в толпе была людской, чай, не на поляне посреди леса. Очнулась девица, отвела свой взгляд от дружинника, да и вспомнила, что за скатеркой пришла, а не на медведя глазеть. И прочь пошла от веселящихся, не осмелившись более посмотреть на Ярослава. Боялась, что если еще раз на него взор бросит, не сможет уйти, так его глаза серые манили да стоять велели, не отворачиваясь.
***
Выбралась купеческая дочь на улочку торговую и стала скатерть по лавкам присматривать. Пока узоры разные разглядывала, уже и позабыла о новгородце. Да только он о ней не позабыл. Как только Святослава ушла из толпы людской, сразу за ней пошел. Не мог не пойти. Хотел хоть словом с девицей перемолвиться. Ведь после случившегося в лесу ни разу с ней и не свиделся.
Святослава уже выбрала себе узор понравившийся с птицами красными, золотом расшитыми, как подле уха услышала тихий голос мужской, до боли знакомый:
– Ты бы не брала эту скатерку, Святослава, вон ту лучше возьми, коли хочешь гостей изумить.
Ей и поворачиваться не нужно было, чтобы понять, кто сзади стоит. По голосу сразу узнала, с хрипотцой легкой, только нежности его поразилась, снова вспомнив о поцелуях лесных сладких.
Но она все же обернулась, не могла сдержаться. Ярослав во весь рост стоял пред ней, очами серыми лаская.
– А почему же ту скатерку, молодец, чем она лучше? – спросила спокойно, волнения не выказывая.
– На той скатерке серебра да злата больше, да подсолнухи яркие о радушии хозяйки больше скажут, чем птицы красные. Тех лучше на стол класть перед милым своим, да сапоги ему сразу снимать и в светелку вести.