— Ха, ха, у тебя оскорбленное чувство заговорило. Меня невозможно ограбить, — заключил Валентинов и уехал.
— Потому что ты сам чересчур много награбил, — бросила ему вслед Балабанова и заломила руки в отчаянии.
— Старая ведьма не сделает того, что я ей приказывала. У них преблагополучно произойдет свадьба, а я не в силах этого перенести, — простонала она.
— Верно, больше никого не будет, — сказала Анюта, зевая.
Совершенно неожиданно приехал Крамалей. Балабанова вышла его встретить.
— У вас?.. — спросил он.
— Ожидаю со дня на день… Прошлый четверг была у меня, я послала к вам нарочного и мне ответили, что вы в каком-то заседании.
— Вы бы могли прислать туда и вызвать меня…
— Извините, не догадалась…
— В другой раз будьте догадливее. Я склонен полагать, что вы, взявши деньги, обманываете меня; я ведь не мальчик вам.
— Помилуйте, смею ли я подумать. Право, обстоятельства складываются так, что я ничуть не виновата.
После этих пререканий Кармалей уехал, Анюта тоже не засиделась у Балабановой.
Мимоходом забежал Сапрыкин.
— Изменила нам с вами фортуна, — сказал он.
— Что нового? — спросила она.
— Вот адвокат Несмеянов разошелся с женой. Слыхали, быть может?
— Что ж с того: она такая бесцветная, неинтересная личность, что ровно ничего не представляет.
— Вашу компаньонку Лидию Осиевскую перевели в дом умалишенных и освободят от суда. Оттуда кто-нибудь возьмет на поруки, да тем и дело кончится. В полиции перемена: новый пристав и помощник очень строгие, придирчивые люди, как раз в вашем участке. Не мешало бы вам с ними заранее познакомиться на всякий случай. Давеча в «Орион» заглянул и такую головомойку прописал…
— Видала я достаточно этого народа на своем веку. А как фамилия нового пристава?
— Мордобитников, а помощника его — Подзатыльников, — отвечал Сапрыкин и прибавил: — как же думаете насчет дома?
— Смотрела, и дом мне очень понравился. Завтра поеду, дам задаток и немедленно приступлю к совершению купчей крепости. Вам же сейчас выдам факторские. Я слышала, вы нуждаетесь с семейством, — сказала Балабанова и вышла в спальню.
В передней раздался резкий звонок.
Терентьевна отворила двери, Сапрыкин также полюбопытствовал и выглянул, но тотчас отпрянул, как ужаленный, от дверей и бросился в спальню хозяйки.
Балабанова в это время стояла около отворенного комода и отсчитывала вторую сотню мелочью.
— Мордобитников с Подзатыльниковым, — отчаянным шепотом заговорил он, наклоняясь к ее уху, и опрометью кинулся к черному ходу. Пальто и шапка его остались в передней, Сапрыкин и не подумал их взять: дай Бог самому уйти целому.
Балабанова побледнела, бросила обратно в комод деньги, мелочь со звоном рассыпалась в ящике, а сотенную кредитку она судорожно сунула в карман.
Появление полиции в 12 ч. ночи ничего не предвещало хорошего. В зале раздавался звон шпор, откашливанье и резкий оклик:
— Эй, сударыня, именем закона, где вы обретаетесь?
Овладев собой, Балабанова вышла к незваным гостям.
— Новый пристав подлежащего моему ведению участка Мордобитников, а это мой помощник Подзатыльников, прочие люди понятые, — отрекомендовался пристав, высокий молодцеватый, с длинными рыжими усами и резким пронзительным взглядом серых глаз навыкате, от которых даже такой опытной, бывалой женщине, как Балабанова, сделалось жутко. — Мой портфель, сударыня, переполнен жалобами и протоколами о ваших противозаконных деяниях, — продолжал Мордобитников, встряхивая плечами и выпячивая грудь колесом, после чего выложил на стол внушительного размера портфель.
Подзатыльников, покручивая усы, прошелся по комнате и невзначай взглянул в зеркало. Два рослых полицейских чина стояли у входных дверей.
— Я к вам, сударыня, с дознанием: на вас поступило много жалоб к прокурору и меня прислали для предварительного следствия. Где донесение о проданной в Тегеран девушке Надежде Даниловой? Она задержана на границе с фактором Ривкиным. На допросе она показала, что направлена туда вами. В настоящее время Данилова находится в Батуме, в участке, которым заведует мой родной брат Лука Лукич Мордобитников. Вот, не угодно ли прочесть протокол и что вы имеете возразить против него?
— Никогда ничего подобного не было, — отстаивала себя Балабанова: — клевета по злобе, оговор.
— Подзатыльников, завтра не забудь опросить некоего Сапрыкина, на которого ссылается Ривкин, как на сообщника Балабановой, а через несколько дней я им устрою очную ставку, — проговорил полицейский чиновник и строго взглянул на Балабанову.