Этот набег Руси на каспийские берега был не первый; но по своей опустошительности он сделал ее имя грозным между восточными народами, и писатели арабские стали часто упоминать о ней с этого времени; подобно тому, как со времени нападения на Константинополь в 860 г. заговорили о Руси писатели византийские.
Около той же эпохи, именно в конце IX века, в степях Южной России поселились новые кочевые орды, которые стали беспокоить своими набегами все соседние народы. Это было турецкое племя Печенегов, издавна обитавших в стране между Уралом и Волгою. Чтобы удалить от своих границ таких беспокойных соседей, Хазары заключили союз с их соплеменниками Узами, которые кочевали далее к востоку. Узы потеснили Печенегов и заняли их места; а Печенеги в свою очередь двинулись на запад и напали на Угров, которые обитали в степях Азовских и Днепровских, Угры не выдержали их напора и перешли в Дунайскую равнину, или древнюю Паннонию, где они в союзе с Немцами разрушили Славяно-Моравскую державу и основали свое Венгерское королевство. А Печенеги между тем захватили огромное пространство от нижнего Дуная до берегов Дона. Они делились в то время на восемь больших орд состоявших под управлением родовых князей. Четыре орды поселились на запад от Днепра, а остальные четыре — на восток. Они заняли также степную часть Таврического полуострова и стали, таким образом, соседями греческих владений на северных берегах Черного моря. Чтобы удержать их от нападений на эти области, византийское правительство старалось быть с ними в мире и посылало богатые подарки их старшинам. Кроме того, с помощью золота оно вооружало их против других соседних народов, когда последние грозили опасностию северным пределам империи, именно против Угров, Дунайских Болгар, Руссов и Хазар. В мирное время Печенеги помогали торговым сношениям Руси с Корсунскою областью, нанимаясь перевозить товары; изобилуя скотом, они продавали Руси большое количество коней, быков, овец и пр. Но в случае враждебных отношений Печенеги много мешали сообщениям Руси с ее владениями Азовскими и Таврическо-Таманскими, а также торговым сношениям с Греками. Особенно они пользовались Днепровскими порогами, чтобы нападать и грабить русские караваны. Кроме того, эти хищные наездники врывались иногда в самую Киевскую область и опустошали ее. Киевская Русь обыкновенно не могла предпринимать дальних походов, если она находилась во вражде с Печенегами. Поэтому киевские князья должны были или вступать в упорную борьбу с этим народом, или привлекать его к своему союзу и в случае войны с соседями нанимать вспомогательные печенежские дружины. Русь пользовалась и тою враждою, которая существовала между Печенегами и их восточными соседями Узами: последние своими нападениями на Печенегов нередко отвлекали силы последних в другую сторону и тем доставляли Киевской Руси свободный путь к берегам Черного и Азовского морей.
Вторжение многочисленных турецких кочевников в южную Россию имело для нее важные последствия. Они особенно потеснили жилища славяноболгарских племен, т. е. Угличей и Тиверцев. Часть этих народов была оттеснена в область верхнего Днепра и Буга, где примкнула к своей Карпатской, или Древляно-Волынской, ветви; а другая часть, оставшаяся в Черноморье и отрезанная Печенегами от Днепровской Руси, мало-помалу потом исчезает из истории. Истребляя греческие и славянские поселения, уничтожая нивы, сожигая остатки лесов, Печенеги расширили область степей и внесли в эти края еще большее запустение[4].
Первый Киевский князь, который заставил говорить о себе иноземных писателей, был Игорь.
Около 940 года между Греками и Русью возникли неприязненные отношения. Что было их причиною, неизвестно.
Поводом к столкновению могли послужить несоблюдение Греками договоров или дела Дунайской Болгарии, где в то время происходили междоусобия, вызывавшие вмешательство Греков и Руси. Столкновение могло произойти и в Тавриде, где русские владения соприкасались с греческими. Как бы то ни было, летом 941 года Киевский князь с флотом в несколько сот ладей пристал к берегам Вифинии. Руссы рассеялись по окрестным областям и распространили свои опустошения до самого Боспора Фракийского. Как и в первое свое нападение на Константинополь, Русь опять выбрала такое время, когда греческий флот был в отсутствии, в походе против Сарацин. Очевидно, она имела верные известия о том, что происходило в Византии.
4
Источники и пособия для истории Хазар: Френа — De Chasaris excerpta ex scriptoribus arabicis. Petropol. MDCCCXXII. Сума — О Хазарах (с датского перевод Сабинина в Чтен. Об. Ист. и Др. 1846. № 3). Стриттера — Chasarica в Memor. Pep. т. III. Дорна — Tabary's Nachrichten liber die Chasaren в Memoires de l'Acad, des sciences. Vl-me serie. 1844. Григорьева — о Хазарах в журнале «Сын Отечества и Северн. Архив» за 1835, т. XLVIII и в Журн. М. Н. Пр. 1834. часть III. Лерберга — Исследование о положении Саркела. Языкова «Опыт в истории Хазаров». Труды Российской Академии. Ч. I. 1840. Хвольсона — Известия о Хазарах, Буртасах, Болгарах и пр. Ибн Даста. СПб. 1869. Гаркави — Сказания мусульманских писателей о славянах и руссах. СПб. 1870. Его же — Сказания еврейских писателей о Хазарах и Хазарском царстве (Труды Восточ. отдел. Археол. общ. ч. XVII, 1874 г.). Мои соображения о двойственной народности Хазар в исследовании «Русь и Болгаре на Азовском поморье». Письмо Хаздая и ответ Иосифа см. в. Чт. Об. И. и Др. 1847. VI и у Белевского Monumenta. I т.
Из истории и древностей Камско-Волжских болгар: Френа — Alteste Nachrichten iiber die Wolga Bulgaren в Mem. de l'Acad. Vl-me serie. Лепехина о Болгарских развалинах в его Путешествии. Ч. I изд. 2-е. СПб. 1795. 266–282. Кеппена — о Волжских болгарах в Жур. М. Н. Пр. 1836. ч. XII. Эрдмана — Die Ruinen Bulgars в Beirage zur Kenntniss des Inneren van Russland т. I. Григорьева — Булгары Волжские в Библиотеке для чтения. 1836 г. Ноябрь. (Труды ориенталиста Григорьева о Хазарах и Булгарах перепечатаны в Сборнике его исследований «Россия и Азия». СПб. 1876). Березина — Булгар на Волге в Учен. Известиях Казан. Универс. 1853 н. Вельяминова-Зернова «Памятник в Башкирии» (труды Восточ. отд. Археолог. Общества. IV. СПб. 1859). Хвольсона — Известия Ибн Даста. Гаркави — Сказания мусульман, писат. Савельева — Мухаммеданская Нумизматика в отношении к Русской истории. СПб. 1846. Charmoy — Relation de Massoudy et d'auters auteurs в Mem. de l'Academie 1834. Невоструева — «О городищах древнего Волжско-Болгарского и Казанского царств» и «Ананьинский могильник». (Труды первого Археологич. съезда. М. 1871). Относительно государственного и частного быта Хазар и Камских Болгар хотя мы имеем довольно много известий, преимущественно арабских; но они так сбивчивы и разноречивы, что более точное изображение этих народов ожидает еще исследователей, и мы ограничиваемся пока только необходимыми указаниями. О славянстве болгар, кроме Фадлана, говорит и Масуди (Гаркави в Жур. М. Н. Пр. 1872. № 4).
Отрывки из описания Ибн-Фадлана сохранились в т. наз. Большом Географическом Словаре, который был составлен арабским географом Якутом, жившим в XIII веке. См. Френа — Ibn Foszlan's und anderer Araber Berichte uber die Russen. St. P. 1823. С рассказом арабского писателя согласуется в общих чертах известие нашей летописи о языческом погребении у русских славян. «Когда кто умирал, говорит она, то над ним творили тризну; потом воздвигали большой костер, сожигали на нем мертвеца; собравши кости, клали их в небольшой сосуд и ставили его на столпе при дороге». О том же обычае сожжения трупов у славян упоминают и другие арабские писатели X века, именно Масуди и Ибн Даста. Последний говорит, что при этом жены покойного изрезывают себе ножами руки и лица в знак печали, а одна из них добровольно подвергает себя удушению и сожигается вместе с ним. Пепел собирают в сосуд и ставят на холме (вероятно, в кургане, который насыпали в честь покойника). По истечении года родные собирались на этой могиле с кувшинами меду и устроивали пиршество в память умершего (У Хвольсона 29). Но собственно о Руссах Ибн Даста рассказывает, что когда у них умрет знатный человек, то ему выкапывают большую могилу в виде покоя и кладут туда вместе с покойником его одежду, золотые обручи, съестные припасы, сосуды с напитками и монеты; туда же помещают живою и любимую его жену, и затем отверстие могилы закладывают (ibid. 40). Это известие указывает, что одновременно с сожжением существовал у Руссов и другой обычай погребения, т. е. закапывание в землю. Но, конечно, различие в обычаях и в их подробностях относилось к разным ветвям, к разным местам жительства русского племени. Ибн Даста по всем признакам разумеет здесь ту Русь, которая жила на берегах Боспора Киммерийского, т. е. в Тмутараканском крае, в стране собственно Черных Болгар, и упомянутый обычай относится столько же к этим последним, сколько и к Руссам Боспорским. В этом мнении еще более утверждает нас Масуди. Он также говорит об обычае русских славян сожигать покойников вместе с его женою, оружием, украшениями и некоторыми животными. А о болгарах замечает, что, кроме сожжения, у них существует обычай заключать покойников в какую-то храмину вместе с его женою и несколькими рабами. (Гаркави, 127). Ясно, что тут идет речь о катакомбах; а подобные катакомбы найдены около Керчи, т. е. в стране Черных Болгар. Между прочим, любопытна в этом отношении катакомба с фресками, открытая в 1872 г. Копии с фресок и объяснения к ним г. Стасова см. в Отчете Импер. Археологич. Комиссии. СПб. 1875 г. (Некоторые замечания о том же см. в моих «Разысканиях о начале Руси»). Наиболее подробное и критическое рзссмотрение всех относящихся сюда известий заключается в исследовании А. А. Котляревского «О погребальных обычаях языческих славян». М. 1868. Произведенные в 1872 — 73 г. проф. Самоквасовым в Черниговском краю раскопки некоторых курганов, заключавших в себе глиняные сосуды с перегоревшими костями, а также пережженные остатки металлических украшений и оружия, замечательным образом подтвердили достоверность арабских известий и свидетельства нашей летописи о погребальных обычаях у древних Руссов. Он также нашел в Приднепровье и языческие могилы с целыми остовами, свидетельствующие, что одновременно с сожжением трупов существовал и простой обычай погребения. Данные, выведенные из этих раскопок, были сообщены им на Третьем археологич. съезде в Киеве, в 1874 г. и потом в сборнике Древняя и Новая Россия за 1876 г. №№ 3 и 4.
Френа Ibn Foszlan's и пр. стр. 244. Наиболее обстоятельное известие о походе 913 года находится у арабского писателя X века Масуди в его сочинении «Золотые луга». Так как Хазары не имели флота, по замечанию арабских писателей, то мы думаем, что неприятели могли загородить Руссам дорогу и принудить их к полевому бою или при проходе через город Итиль, или при волоке из Волги в Дон-. Вероятно, битва происходила и там, и здесь. Очевидно, Русь была отбита от волока, и потому остатки ее принуждены уходить вверх по Волге. Поход 913 года показывает, что Руссам хорошо был известен судовой путь к южным берегам Каспийского моря, и действительно, по вновь открытым известиям у восточных писателей, Руссы еще прежде того совершили два набега в Каспийское море: первый около 880 г. и второй в 909 г. См. Каспий, или О походах древних русских в Табаристан — академика Дорна. 1875. (Приложение к XXVI тому Записок Акад. Наук).
Что касается торговли и вообще сношений Руссов с мусульманским востоком, то наглядным памятником этих сношений служат многочисленные клады с арабскими, или так наз. куфическими,
Главным источником для истории и этнографии печенегов служит Константин Багр. в своем сочинении De administrando imperio. Потом следуют Лев Граматик, Кедрин, Анна Комнен и некоторые др. См. Стритера Memor. Pop. т. III. часть 2-я. Сума — «О Пацинаках» в Чтен. Об. И. и Д. 1846. кн. 1-я. Васильевского «Византия и Печенеги» в Журн. М.Н. Пр. 1872 г. №№ 11 и 12.