– Странный ты композитор. – Андрей энергично поглощал хлеб с горчицей и улыбался, так что было непонятно, шутит он или всерьёз. – А стихов мало тебе, что ли?
Он потянулся к стопке книг и тетрадей, которые, за неимением портфеля, таскал на учёбу в руках. Извлёк пухлый томик «Гражданская лирика советских поэтов» и раскрыл на первой же попавшейся странице:
– Держи. Готовые стихи, выбирай любой!
– Андрей, ты серьёзно, что ли? – Алик даже жевать перестал, но в книжку заглянул. – «Депеша. Легли на лица сумрачные тени, и боль сдержать республике невмочь. Как чувствует себя товарищ Ленин? Как бьётся сердце? Спал ли в эту ночь?» Андрей! Ты собрался это петь? На концертах?
– Почему нет? Хорошие стихи, серьёзные. Алик, мне нужна песня! Своя песня! Свои эмоции. Чтобы меня ни с кем не сравнивали. Видели на сцене меня, Андрея Кигеля, а не Леонида Утёсова или Марка Бернеса, понимаешь? Слушай, ты там уже концерты целые пишешь, симфонии какие-то. Тебе песню на три минуты написать сложно?
– Да мне не сложно! Ну хорошо, я напишу. Дальше что? Я не член Союза композиторов. Тебе не дадут петь песню неизвестно кого! Нет, ну в сельском клубе ты можешь петь, конечно, что угодно. И то я не уверен. Но тебе же нужен не сельский клуб.
Андрей побарабанил пальцами по столу. Он сам пока не очень понимал, что ему нужно, куда он движется. Но какая-то волна – то ли удачи, а может, самой судьбы – уже несла его, и явно не в сторону академической музыки, к диплому Академии Гнесиных и распределению в какой-нибудь оперный театр необъятной родины. Нет, скорее волна несла его от альма матер. А вот куда – ещё предстояло понять.
– Значит, надо думать, как стать членом Союза композиторов. Ты, кстати, подал заявление на вступление в партию?
– Нет, – пробормотал Алик, захлопывая сборник стихов.
Он был одинаково ошарашен вопросом и концовкой слезоточивого стихотворения о раненом Ленине, которое ему предлагалось положить на музыку.
– Почему? Давно пора. Я вот подал, характеристики собираю.
– Да я даже не планировал. На собрания ходить, взносы платить. Нет, ну, может, потом заставят, тогда вступлю, но зачем торопиться-то?
Андрей серьёзно посмотрел на друга, покачал головой:
– Когда заставят, тогда уже поздно. То-то и оно, что надо торопиться. Инициативу проявлять. Чтобы потом не думать, как в Союз композиторов попасть, например.
Андрей встал, собрал грязную посуду и пошёл относить на мойку. По дороге галантно отодвинул стул какой-то девушке, идущей с полным подносом, поздоровался с вошедшей в столовую уборщицей, обменялся с ней парой фраз, отчего та сразу заулыбалась. Алик, глядя на это, только головой покачал. Но сборник стихов с собой прихватил – на всякий случай! Вдруг ночью вдохновение посетит, мало ли.
***
– Кто сегодня идёт по контрамаркам? Есть две штуки! – громко объявил Андрей, едва войдя в аудиторию.
До конца большой перемены оставалось пара минут, он только что вернулся с очередного заседания студсовета с заветными картонными квадратиками.
– А куда? А что дают? – раздались не слишком оживлённые голоса с передних парт.
Обитатели задних парт даже не обратили на Андрея внимание. Он почувствовал лёгкое раздражение. Как будто одолжение делают! Ещё и торгуются: сюда пойду, туда не пойду. И так каждый раз. На первом курсе чуть не дрались за эти контрамарки, а теперь приелось. Им, как студентам творческого вуза, государство даёт возможность ходить на лучшие спектакли и концерты, а они нос воротят. Андрей не понимал, как можно отказаться от билета на спектакль, пусть даже в драматическом театре. Или в музей. Ему было интересно всё: выставка художников соцреализма на ВДНХ и «Ревизор» в Малом театре, концерт классической музыки в Зале Чайковского и экспозиция, посвящённая Марксу в Музее коммунизма. Если оставалась свободная контрамарка, шёл, не задумываясь.
– Так что сегодня дают? – повторил кто-то вопрос.
– Цирк, – уже предчувствуя реакцию, самым спокойным тоном ответил Андрей. – Программа называется «Весёлый аттракцион».
– Цирк? Ну в цирк сам иди!
– Да у нас тут свой цирк каждую сессию.
– Какой ещё цирк? С ума они там посходили? Тут не знаешь, когда истмат учить!
– Точно никто не хочет? Ну, ваше дело!
Андрей убрал контрамарки во внутренний карман пиджака и пошёл на своё место – в открытую дверь он уже видел, как к аудитории идёт преподаватель. Ну и что, что цирк? Разве в цирке не интересно? Он вот, например, был в цирке один раз в жизни – Вовка получил премию на заводе и от широты душевной сводил младшего брата – вскоре после войны. Андрея заворожили танцующие собачки, девушки в блестящих трико, фокусник, достающий из шляпы яркие бумажные цветы. А когда в антракте по рядам пошла мороженщица с большим ящиком на плече и Вовка купил им по эскимо в серебряной фольге, счастью не было предела.