Из четырех кресел три были заняты грузным стариком с одутловатым лицом, сухопарой пожилой женщиной с темной, как у кушитки, кожей, но с тонкими и хищными чертами лица и, наконец, хрупким, женоподобным юношей, томно ощипывающим веточку винограда. Перед каждым креслом стоял маленький столик, ломящийся от блюд и кувшинов. Вокруг царской семьи расположились слуги с опахалами и небольшая группка придворных. Все были разодеты с необыкновенной роскошью, особенно царские особы. Тадухеппа поразилась количеству золота, украшавшего их тела. Руки были унизаны золотыми браслетами, пальцы — кольцами и колпачками, скрывающими ногти, на ногах были надеты сандалии из чистого золота, на шеях красовались широкие, как воротники, ожерелья из золотых пластин и дисков с вкраплениями самоцветов. Головы старого и молодого фараона венчали синие короны с золотыми звездами, голову царицы — пышный короткий парик из множества тонких косичек и диадема с изображением змеи. «Воистину, — подумалось царевне, — правду люди говорят, что в Египте золота — что песка под ногами».
Тем временем лодка пристала к берегу. До ушей Тадухеппы донеслись звуки арфы и тихое пение. Она слегка вытянула шею и разглядела позади царственных особ нескольких девушек, наигрывающих на музыкальных инструментах и подпевающих нежными голосами. Люди у причала ахнули и упали ниц, все, кроме военных. Старый фараон спросил что-то у царицы и указал на повозку с невестой. Его когда-то красивое лицо с отяжелевшими чертами было до странности беззаботным, как у ребенка. Царевна вспомнила намеки своего отца на несостоятельность старого Аменхотепа. Зато царица Тии была в здравом уме — это было заметно сразу же. Острым, пронизывающим взглядом она окинула свою будущую невестку и что-то отрывисто сказала сыну, молодому Аменхотепу. Тот картинно вздохнул, небрежно бросил на золотое блюдо виноградину и лениво поднялся на ноги. Тии вновь что-то тихо сказала с весьма раздраженным выражением на лице, и сын, испугавшись ее нарастающего гнева, выпрямился, сделал серьезное лицо и ступил на причал.
Он шел, не глядя по сторонам, а вокруг человеческая волна пригибалась к земле. Растянулся в пыли и чванливый областеначальник, заставив Тадухеппу усмехнуться. Ей по этикету надлежало всего лишь поклониться будущему супругу. Наконец Аменхотеп Четвертый обогнул упряжку и остановился возле ступенек повозки. Он смотрел на Тадухеппу, а та смотрела на него. Смотрела и прислушивалась к своим ощущениям. А они были странные. Молодой наследник престола совсем не походил на изображения могучих плечистых фараонов со спокойными, волевыми лицами, которых она видела на привозных скульптурах. Юноша был худым и нескладным. Тощая длинная шея, узкие плечи, впалая грудь и выпуклый живот придавали ему болезненный вид. Тонкие руки и ноги выглядели слабыми и безвольными. Длинное лицо с узкими глазами и ярким, как у женщины, ртом было утонченно красиво, но носило печать вырождения. Тадухеппа не могла понять, нравится он ей или нет. Впечатление было одновременно и интригующее, и отталкивающее, будто смотришь на что-то совсем чуждое, из другого мира. Она засмотрелась, как смуглая кожа просвечивает сквозь полупрозрачную белую плиссированную ткань его одеяния, и ощутила легкое волнение. Ей вдруг захотелось поглядеть на него без всей этой мишуры — одежды, многочисленных украшений, короны. Увидеть его в первозданном виде — как мужчину. Тадухеппа откинула покрывало с лица и низко поклонилась.
Аменхотеп, в свою очередь, хорошенько рассмотрев свою невесту, учтиво улыбнулся, протянул руку и промолвил:
— Не знаю, понимаешь ли ты меня. Думаю, вряд ли. Но так или иначе, ты должна дать мне руку и занять свое место, дражайшая Тадухеппа.
Голос у него был мягкий, бархатистый. Пожалуй, его можно было бы принять и за женский. Но что-то заставило митаннийскую царевну вспомнить о безграничной власти этого странного человека. Что-то в голосе, в выражении глаз вызывало желание подчиняться ему. Тадухеппа покорно подала руку.
Она не помнила, как дошла до лодки, как отвесила положенный поклон царской чете. Жар от ладони молодого фараона жег ее руку и после того, как он ее отпустил и помог усесться в кресло. Сердце глухо колотилось в груди. Не выдержав стольких придирчивых взглядов, она опустила глаза. Из оцепенения ее вывел доброжелательный голос Тии:
— Как путешествие, ваше высочество? Путешествие! Доехали как? — Тии изобразила пальцами шаги и указала в сторону пустыни.
— Хо…ро…шо… — с трудом ответила царевна и, как спасительную соломинку, схватила со стола прохладный кубок.