— Я все поняла, буду рада вам помочь. Как зовут вашего мужа?
— Его зовут Арая. Ты легко его узнаешь: он носит очки в темно-зеленой оправе. — Сказав это, старушка протянула Кики небольшие очки с красной оправой.
«Как, еще одни очки?» — удивилась про себя Кики.
Старушка, явно почувствовав ее недоумение, поспешила объяснить:
— Это мои очки. Мой муж везде их носит за меня.
«Что?» — Кики посмотрела ей прямо в лицо. Утопавшие в морщинках глаза старушки были плотно закрыты.
Каким-то образом заметив замешательство Кики, старушка добавила:
— Не переживай за меня. С тех пор, как это случилось, мне все Арая показывает. — Она мягко улыбнулась
— А, вот оно что… Понятно. Я непременно их доставлю. — Кики так ничего и не поняла, н взяла очки и бережно положила их в свою заплечную сумку.
Перед кассой картинной галереи стоял старичок, рывшийся в карманах своей куртки; он проверял их один за другим, явно что-то разыскивая. На нем были очки в зеленой оправе.
— Вы — Арая? — подбежала к нему Кики.
— Да, это я… Ну я и растяпа, — похоже, забыл их дома… — Арая лишь мельком взглянул на Кики и снова принялся обшаривать карманы.
— Вот, пожалуйста! — Кики протянула ему очки, которые дала ей старушка.
Арая изумился:
— О-о! Вот это да, как ты вовремя! Но откуда ты узнала?..
— Меня прислала ваша жена. — Кики пристально посмотрела Арая прямо в глаза.
— Мицуми? А, тогда понятно. Спасибо, ты меня очень выручила! — Сказав это, Арая привычным жестом надел красные очки на лоб, над своими. — Вот, теперь мы сможем посмотреть вместе. Не хочешь присоединиться? На мой вкус, это очень хорошая выставка.
— А я вам не помешаю? — неуверенно спросила Кики.
— Ни в коем случае — я буду только рад! Так нас будет трое. — Старичок улыбнулся, достал из кармана деньги и обратился к кассиру. — Три билета.
Кассир удивленно взглянул на него, принимая деньги, и Арая добавил:
— Я не оговорился: мы будем смотреть выставку втроем, — и легонько постучал по очкам у себя на лбу.
— Хм… Выставочный зал на втором этаже. — Кассир был явно удивлен, но показал рукой в сторону лестницы на второй этаж.
Арая и Кики шли, рассматривая картины одну за другой. Время от времени он ронял пару слов вроде: «Вот эта очень хороша» или: «Мне нравится этот художник». А потом они подошли к одной картине, перед которой Арая остановился надолго.
— Мицуми очень любит эту картину. Ты ее видишь, да? Ты же смотришь?
На картине было изображено высокое дерево с узловатым стволом, а под ним — девушка с протянутыми вверх руками. Словно она обращается к дереву. Арая непрестанно поправлял красные очки у себя на лбу. Кики незаметно посматривала на обе пары очков. В зеленой паре было ясно видно отражение картины. В красных очках она тоже отражалась… Но в стеклах красных очков картина словно ускользала куда-то, становясь все меньше и меньше.
«Должно быть, она отправила к Мицуми…» — подумала Кики.
Закончив осмотр, они стали спускаться по лестнице, и тут Арая снова остановился:
— Я хотел бы тебя отблагодарить. Что я могу для тебя сделать?
— Ведьмы рады любому отдарку… Но вы меня и так уже отблагодарили. Вы заплатили за мой билет, и теперь я чувствую себя так, словно получила от вас прекрасный дар. Человеческие чувства — такая сложная загадка…
Кики склонила голову — и тут увидела в окне лестничной клетки соседнее здание, библиотеку. Кики вздрогнула всем телом и застыла на месте. В окне библиотеки, наискось от музейного окна, был виден стол, заваленный толстыми книгами, а за столом сидела Кэкэ, погрузившись в чтение.
— Там библиотека. Ты не знала, да? — спросил Арая, остановившись рядом.
— Нет, я о ней слышала. Ну да, можно ведь и так учиться… — промямлила Кики, не спуская глаз с Кэкэ. И увидела, как к столу Кэкэ подошел кто-то в брюках.
Кэкэ подняла голову и заговорила. Она радостно улыбалась, оживленно жестикулировала, что-то показывала, ни на секунду не закрывая рта. Лицо ее собеседника было скрыто от Кики.
«Такие длинные худые ноги… Похоже на…» — Кики почувствовала, как ее лицо заливается краской.
Тут ведьмочка опомнилась и осознала, что Арая уже спустился и ждет ее. Кики поспешила вниз по лестнице, посматривая в окна лестничных пролетов. Но на первом этаже окон уже не было — только глухая стена, на которой висела выгравированная на железе картина.