Проговорив все это, Норао прикрыл глаза, а через минутку медленно открыл. От костра потянуло вкусным запахом жареной рыбы.
— Готово. — Норао положил рыбу на слетевший с дерева лист и предложил Дзидзи. — Налегай, не стесняйся. Поправляйся, наращивай мышцы, — короче, лопай давай, чтоб за ушами трещало!
Дзидзи боязливо принюхался к рыбе и лизнул язычком угощение. И тут ему пришло в голову, что Норао только что повторил слова Кики: «ты — мне, я — тебе».
«А вдруг я съем рыбу и он потребует отдарок?.. Но у меня ничегошеньки нет… А вдруг он прикажет отдать ему уши или хвост?»
— Да что ты все канителишься? Давай навались, съедай подчистую! — возмутился Норао, вгрызаясь в свою рыбу. Дзидзи покосился на него.
— Пф! — фыркнул Норао. — Ты кот или кто? Какая ж кошка станет нос воротить, когда ей предлагают рыбу? Я-то думал пощадить твою гордость и не говорить об этом, но ты же не в капусте родился, в самом деле, и не своей волей в грузовик залез. Ты шлепнулся в кузов с забора! Какой ты кот после этого? А потом провалялся весь день с постной мордой — так тоже кошки не делают! О чем ты только думал до сих пор, чем ты жил? Сил моих с тобой нет. Вон, мех так и блестит… Видать, только собственной персоной всегда и занимался!
Дзидзи аж подбросило. Нет, это уже чересчур! Это Кики так жестоко с ним обошлась, что он мчался, позабыв себя, и ничего вокруг не видел! Дзидзи поднял глаза на Норао и глухо заворчал.
— Чего взъерошился? Хочешь сказать, у тебя жизнь не сахар была? Так я и сам догадался… Но знаешь, что бы там ни стряслось, голову терять никак нельзя. Я в самом деле так думаю, потому и выживаю в этой глуши в одиночку. Иной раз тоска накатит, слезы на глаза навернутся — а я ничего, не важничаю, не показываю, как мне тяжело, — рассудительно проговорил Норао и посмотрел в небо. Казалось, он словно что-то ищет в вышине.
Дзидзи вдруг почувствовал, что по всему его телу разливается тепло. До сих пор он всегда был «котом Кики». Хотя, вероятно, сама Кики так и не считала, но сам Дзидзи о себе иначе и не мыслил. Именно поэтому он был так потрясен, услышав слова: «Стань моим котиком».
«Кики иногда говорит «мой кот», будто я ей принадлежу, но на самом деле она так говорит, потому что мы друзья, — подумал Дзидзи. — Оттого-то я и обиделся на нее так сильно, когда она меня пнула. Надо было честно ей все высказать, что я об этом думаю. Я должен был дать ей понять, что я чувствую».
— У тебя же наверняка есть дом, где тебя ждут? Ты бы лучше вернулся туда. Дорогу-то сможешь найти? — Норао внимательно посмотрел на Дзидзи, сдвинув брови; в его улыбке сквозила легкая подначка. — Если думаешь, что не сможешь, так я послезавтра поеду в город кукурузу продавать, могу и тебя прихватить. Ну, что хвост поджал?
Дзидзи выпрямился во весь рост, глядя Норао прямо в глаза.
«Хвост поджал?.. Не дождешься!» Дзидзи твердо решил возвращаться сам. Он подумал: «Пусть даже я снова заблужусь, попытаться все равно надо!»
— Понятно, так, значит, все-таки уходишь? Жаль, я буду скучать… Но мы ведь все такие. Под гладью воды бурлит жизнь, помни это, и удачи тебе!
Дзидзи пристально посмотрел на Норао, беззвучно благодаря его и прощаясь с ним. Потом он вильнул хвостом и скрылся в зарослях травы.
Кики стояла у окна и, то и дело моргая, смотрела, как высокие дома вдали понемногу светлеют с приходом рассвета. Потом она открыла дверь и вышла наружу. Кики отклонила старую доску в ограде заднего двора и заглянула за нее. Сколько раз за ночь она уже заглядывала сюда в поисках Дзидзи? Она садилась на помело и медленно летала над темным городом, но Дзидзи и след простыл. Он еще никогда не уходил из дома так надолго. И пусть дни уже стали теплыми, по ночам от моря все равно задувал холодный ветер…
Кики снова уселась на подоконнике и закусила губу:
— Да, я виновата, нельзя было его пинать. И ругать тоже нельзя было… Но совсем необязательно было так на меня сердиться… Мы ведь как брат и сестра, мы выросли вместе. Я никогда не прогнала бы его всерьез!
И тут Кики охнула. Она вспомнила, как Дзидзи сказал ей: «А меня, вообще-то, кое-кто попросил стать его котиком!»
«А вдруг он и в самом деле ушел навсегда?.. Да нет, не может быть…»
Кики крепко-крепко зажмурилась и потом пробормотала:
— Я очень-очень люблю Дзидзи…
Немножко успокоенная звуком собственного голоса, она еще раз тихо проговорила:
— Я очень-очень люблю Дзидзи…
— Ого, что случилось? Такая рань, а ты уже на ногах? — Дверь кладовки открылась, и в комнату вошла Кэкэ. Кики, вздрогнув, оглянулась на нее. — Ветер так свистит, что я проснулась. Уа-а-ау! — Кэкэ потянулась обеими руками вверх, широко зевнула и опустила руки. — А что, котика нет? — спросила она. — Так непривычно, когда не слышно, как он ночью шуршит лапками, бродит туда-сюда.