Для девок, может и так, а я не очень радовался, что меня сказка никак отпустить не желает. Подруга моя меж тем продолжала:
– Познакомилась девка с парнем, полюбезничала. Нет, не переходя границ. На то я стольничего нашего, Мишку, с вилами приглядывать отправляла. Добрыня Любаве как парень не очень приглянулся: хоть и статный, но и полощёнее видала. Да и то правда, засмеют: боярышня сама к поповскому сыну клеится. Одно дело – в сене поваляться, совсем другое – разговоры вести. Однако материал хороший, есть с чем работать. Решила Любава из Добрыни героя сделать. Сказала, что ежели в бою себя проявит, то и она ему тоже кое-чего покажет. А тут как раз князь отправляет хозяина нашего с посольством к Менгли Герею, хану крымскому. Ватага, как водится, сопровождать будет.
– Путислав едет с посольством в Крым? Почему не говорила?
– Тайна это страшная!
– А почему сейчас сказала?
– К слову пришлось. Не перебивай. Посольство – не война, конечно, но всякое бывает. Только, думается мне, что узнай наш хозяин про дочкины шуры-муры, без всякой войны Добрыню этого зашибёт. Ну да ладно, уезжает, и скатертью дорога. Забот меньше. Любава теперь в Ярославну играться начнёт, князя своего из похода дальнего дожидаючись.
Апраксия встала с лавки:
– Пойду за хозяйским ужином присмотрю. Тебе, Никодим, тоже хватит бездельничать. Проверь коней, чтобы без воды и овса их на ночь не оставили. Да что я тебя учу, сам знаешь. За то и люблю. Потом на кухню приходи, повечеряем.
Ключница чмокнула меня в заросшую бородой щёку и вышла. А я задумался. Вот ведь где сказка догнала. То, что я Добрыню не признал, хотя и появляюсь в казарме частенько, не загадка. Не особо я всматривался в постриженные под один горшок лица. Почему парень не узнал исцелившего его кудесника? Хотя, кто будет высматривать в холопе Святого Старца? Да и бороду я теперь аккуратно подстригаю и по татарской моде хной крашу. Так Апрексии нравится. Значит, сказочка-то не закончилась. Поглядим.
Собиралось посольство по-тихому, выехали ночью, чтобы дозорам ахматовским глаза не мозолить. Я? Нет, не поехал. Отвоевался, да и не звали. Пошла ватага на Калугу, вдоль самой литовской границы. Там тоже недруги, но пока спокойно.
А Любавка и впрямь затосковала. Да так, чтобы весь двор видел. Нарвёт цветов, сядет на крылечке, да плетёт венок. Кто спросит, почему грусная, отвечает:
– За тятеньку беспокоюсь, – и вздыхает горестно.
А по вечерам с подружками с подружками песни заводила. Да не про дочернюю любовь, а про соколов всяких ясных, да про сердечко девичье верное. Прямо представление скоморошье.
Долго ли, коротко ли, а к Ильину дню вернулись посланники. Без потерь вернулись, даже с прибытком. Приехал с ватагой татарин важный на кобылке невысокой. Не пленный. Это было понятно по тому, что ехал подле боярина и не связанный. Как только не побоялся в одиночку с русскими воинами путешествовать. Крымский хан нам теперь союзник, но всякое бывает. Сегодня так, а завтра эдак. Вспомнил, не совсем он в одиночку ехал, на плече птица сидела. Интересно было, что за птица, но с расспросами я не лез. Нет, ворона я сразу признал, что за птица этот татарин мне интересно было. Ватага притомилась с дороги, да и не солидно как-то любопытничать. Вечером и так всё узнаю. Апраксия хоть баба суровая и неразговорчивая, но это – с другими. В жарких объятиях любой лёд тает. Даже расспрашивать не пришлось. Только устроились на полати, сама разговор завела:
– Татарина зовут Сихыр Хадиуль. Он у басурман то ли за священника, то ли за колдуна, то ли за советника, а скорее всего, всё вместе. Говорит, прибыл с Соловьём Разбойником сразиться. Тот, дескать, вещицу ценную стырил, которую хану тамошнему везли. А я думала, что про Соловья сказки бабкины. Или разбойники сочиняют, чтобы вину с себя снять.
– Многое из того, что сказкой кажется, быль самая настоящая, – мудро промолвил я, не зря же Старцем одно время работал, – в жизни много необычного случается, что люди спервогляду объянить не могу. Про Соловья я слышал, что правда. Только я одну историю знаю, как он литовских рыцарей побил. Про южные дела его не знал. Вот ведь чертяка! Везде поспевает.