Решила Кикимора еще раз счастья попытать. Собралась по-быстрому, корягой дверь приперла и в деревню ту подалась.
По дороге Полевика встретила и разговор о Баннике между прочим завела.[20] Оказалось, местные рожаницы да домовицы давно уж к нему подбираются, только он пока ни на кого глаз свой не положил.[21] Обрадовалась Кикимора новости такой и к домам, вдали виднеющимся, еще быстрее припустилась.
Банник Егорий подворье воеводино облюбовал.[22] Поговаривали, спрятан у него в месте потайном клад князя умершего. А еще хранил он рубль неразменный, что дороже любого злата и серебра земного будет.
Перво-наперво пошла Кикимора с домовыми знакомиться. Наплела им с три короба, но те, хоть и пожалели её, в дом так и не пустили. Пришлось ей пока курятником довольствоваться. Но ради дела великого и потерпеть можно было.
Сговорилась она с чертом местным, что тот с Егорием ее сведет, как в третью смену духи мыться пойдут.[23] И так уж Кикимора прелестями своими крутила и эдак, только Банник пару напустил, фыркнул и за печь свою забрался. Да так до конца помывки и не показывался больше.
А тут еще хозяева неладное заподозрили — куры вдруг нестись меньше стали. Поразвесили по шесткам камни оберегные, и остался Кикиморе из всего курятника только закуточек маленький.[24] Но решила она еще потерпеть малость и с новой силой Банника соблазнять бросилась.
То при луне во всей красе своей плясать примется, то сережки хозяйские подбросит. Только никак Егория заполучить не удавалось. И надумала она сама ночью к нему наведаться. В предбанник пробралась, дверцу заветную приотворила. Тут и налетели на нее веники дубовые, под потолком развешанные. Еле ноги унесла.
Как раз в это время заглянул к духам деревенским Водяной Константин — хранитель озера леса Заповедного. Не обошел он и Банника стороной. Сидят на крылечке, тихонько дела свои обговаривают.
Испугалась Кикимора, что Водяной о жизни её лесной Егорию рассказать может. Из курятника выбралась да прямиком к ним и направилась.
— Ты чего это в деревню-то приперся, мокрятник безлапотный, — с ходу на Константина набросилась. — Озера своего, что ли, мало стало.
Водяной аж опешил от слов таких, а Кикимора не унимается:
— Ходишь, все сплетни распускаешь. Духов честных поносишь. Постыдился бы, не молодой уже.
Банник сразу сообразил, к чему Кикимора клонит. Толкнул Константина в бок:
— Ты не слушай её, — говорит. — Она у нас временами буйная становится.
От слов таких Кикимора еще больше разозлилася. Отбежала на середину двора и давай кричать. Мол, Банник в русалку мертвячную влюбился, а её честную и преданную — позорит и в грош не ставит.
Много чего она еще со злости наговорила, всех кур да гусей в округе распугав. Но Егорий с Водяным уж давно слушать её перестали.
Константин всех бедных и сирых в округе привечал.
— Ты бы с ней поласковей был, — Баннику говорит, — поприветливей. Глядишь, и она с лучшей стороны показать себя сможет.
Не выдержал Егорий после слов этих.
— А ты попробуй с ней по-хорошему. Оглянуться не успеешь — на шею сядет, ножки свешает и такие веревки вить начнет, что и рад не будешь. Тебе хорошо, русалки твои тихие, слово поперек не услышишь. А этой скажешь одно, а она тебе два в ответ норовит. Ты вон посмотри, она ж от злости до Пекла самого яму дорыть готова. В другом месте пусть мужа себе ищет, а я уж как-нибудь и без нее проживу. Может, и от скуки помру, но все не от страстей ее пламенных.
Остался Банник доволен речью своей, а вскоре и Кикимора утихомирилась немного и в курятник свой уползла.
Духи местные только о том и судачили, как Кикимора посреди двора Банника поносила. Стыдно было даже из курятника своего показываться. И поняла она, что опять у нее не вышло ничего, но с Егорием решила напоследок за обиду свою поквитаться.
Дождалась, пока тот на речку ополаскиваться пойдет, в баню затопленную пробралась, да и разбросала по углам головешки горящие. А сама припустилась со всех ног из деревни бежать, в лесу Заповедном схорониться.
Егорий, как учуял, что баня горит, тушить сразу бросился. Да и хозяева дым вовремя заметили — с ведрами и лопатами прибежали. Так что обгорел только угол один, да и то почитай самую малость.
Сообразил сразу Банник, чьих рук это дело было, и осерчал на Кикимору сильно. Хотел даже пойти, изловить беспутную и наказать строго. А потом одумался: что не делается — все к лучшему. И от бабы назойливой избавился, и у хозяев баню подновить повод есть. А там, глядишь, и новую строить надумают.
20
В дар ему приносили пару яиц или старого петуха. А на зиму оставляли на поле сноп сена и пучок колосьев, в которых он и прятался до следующего года.
21
22
У Банника помимо шапки-невидимки хранился «беспереводной целковый» или, как его еще называли — неразменный рубль, который всякий раз возвращался к своему хозяину.
23
24