Пришлось Серафиму все хозяйство домашнее на себя брать. Но на судьбу не роптал и везде поспевать старался. И в лесу порядок навести, и детей в Школу лесную проводить, и дома прибраться. А для жены колясочку деревянную сладил, чтоб не сидела, в четырех стенах запертая, и часто в лес на прогулки вывозил. Только, как узнала она, что помочь ей мало что может, замкнулась в себе и ни с кем почти не разговаривала.
Время шло, а от мазей да купаний в источнике целебном лучше не становилося. И стала Златогорка к Серафиму с разговорами подступать. Чтоб отправил её в лес дремучий, а себе здоровую жену подыскал. А то совсем в дитя малое превратилась, сесть без помощи посторонней и то не получается.
И хоть сильно леший ругался, каждый раз к разговору этому подводила. Мол, и братья ее согласные, чтоб жить к ним перебралась.
Как услышал Серафим, что она за спиной его уж и с братьями сговориться успела, колясочку к себе развернул и говорит:
— Слушай и запоминай. Люблю я тебя по-прежнему. И детям нашим мамка другая не нужна. Сколько нужно для поправки твоей, столько и терпеть будем.
— А ежели никогда больше ходить не буду? — спрашивает.
— Значит, до смерти твоей, — отрезал леший. — И разговор этот больше не начинай.
А сам Златогорку до дома довез и к Бабе Яге отправился. Не помогали совсем травы да мази целебные. Может, она зелье волшебное присоветует, иль заговор древний сотворит.
Яга и так уж о горе внучкином наслышана была.
— Да разве смолчала бы, — говорит, — коль заклинаньем каким помочь можно было. Не слушают духи меня, Старую. До сих пор в горы шастают.
Только Серафим отступаться не хотел.
— Неужто, — говорит, — средства, пусть даже крайнего, не имеется.
Посмотрела на него Яга взглядом испытующим:
— Правильно сказал, крайнее оно. И вместо одного калеки целых два получиться может.
— Все равно говори, — настоял Серафим.
И поведала Яга лешему о Целителе главном, что над всеми целителями властвовал. Далеко он от леса Заповедного живет — за облаками на вершине высокой. И тем помогает только, кто добраться до него сможет.
Серафим, не раздумывая, на гору ту путь указать попросил.
Вернулся домой радостный. Яга, говорит, о средстве верном сказывала. Скоро в края дальние двинемся.
Сговорился леший с сестрицей своей, чтоб за детьми да домом присмотрела. Жену в колясочку посадил и к Целителю на поклон отправился. Но как леса да долины закончились, пришлось дальше её на себе нести. К спине веревками привязал, идет потихоньку, на посох дубовый опирается.
Златогорка поначалу отговорить его все пыталася. Но как поняла, что не отступится муж от затеи своей, разговорами больше не докучала.
Рано ли, поздно ли, добрались они до горы, о которой Яга сказывала. Глядят, скалы да лед кругом, и вершина вся облаками укутана. Леший сразу за обустройство принялся. Шалашик небольшой сладил и жену в нем положил. А сам посмотреть пошел, с какой стороны к горе подступиться можно. Все к тому шло, что вверх прямиком по скалам карабкаться придется. Ни тропинок, ни ступенек нигде видно не было.
Проспали они ночь в шалаше, а наутро Серафим жену потеплее укутал, опять к спине привязал и к Целителю на вершину отправился. Как увидела Златогорка, куда он идти собрался, опять заголосила, чтоб бросил её с обрыва и не мучался больше. Только леший на это ничего ей отвечать не стал. Когти звериные на ноги да на руки нацепил и вверх пополз.
Не раз ему останавливаться пришлось. Жену от себя отвязывать да снегом, чтоб не замерзла, растирать.
Добрались они к вечеру до облаков самых. Под выступом скалы примостилися, друг к другу прижались и задремали так. А как солнца луч первый показался, Серафим вновь в путь двинулся.
Только дальше лед сплошной начался, и когти по нему скользить стали. Да и в облаках, руку протянуть — не видать ничего. Будто в молоке белом идешь.
Просил леший духов местных подсобить малость и путь наверх указать. Но, видать, не понравилось им, что покой их нарушить посмели, и не ответили ему. А вдобавок еще снег с метелью наслали.
Как во второй раз Серафим чуть-чуть в пропасть не сорвался, понял он, что не получится у них ничего, и вниз спускаться придется. Даже Златогорка притихла и голову ему на плечо уронила. Замерзла, видать, совсем.
А духам горным только этого и надо было.[104] И вьюга сразу успокоилась, и облака, путь вниз открывая, расступились.
104
Он может оборачиваться и обычным человеком, но с горящими глазами и черным лицом. Горный дух любит собирать богатства земли в одном месте и ограждать их заклятьем, а когда ему надо скрыть что-то от посторонних глаз, поднимает вкруг себя густой туман.