Посчитали духи молодые, что сгинул леший с женою своей, да и лавина снежная как раз по пути их прокатилася. Камень, с именами выбитыми, на поляне поставили и к себе в лес побрели.
Серафим, как с горы спустились, первым делом камень поминальный убрал. Рано еще в духи погибшие их записывать. Передохнул малость и домой в лес Заповедный со Златогоркою отправился.
Как деревья первые попадаться начали, почувствовал леший в себе зов необычный. Жену на траву положил, а сам дуб руками обхватил и стоит неподвижно. Чувствует, дерево силу ему отдает. Подхватил он после этого Златогорку на руки, и будто не было за плечами пути тяжелого. Легче пуха птичьего она ему показалася.
По возвращении договорились они не сказывать никому про гору дальнюю. Но Серафим к Бабе Яге все-таки заглянул и, что с ними на вершине приключилося, в подробностях поведал.
А та ему и говорит:
— Молодец, Серафимушка. Целителя нашел. Поправится внучка моя обязательно.
Потекла у лешего жизнь обычная.
Как в лесу приберется, домой сразу спешит. Детишек накормить, да жену погулять вывезти. Наделал он ей приспособлений мудреных, чтоб легче по дому управляться было. Да и Златогорка вроде успокоилась немного и в лес дремучий отправить не просилась больше.
Ночью, как в старые времена, спали они, обнявшись, а вскоре рассказала она ему, что боли в спине поутихли малость.
Лето уж к осени клониться начало, когда разбудила Златогорка Серафима однажды. Пальцы, говорит, на ногах чувствовать стала.
И впрямь, медленно, но верно на поправку она пошла. Через месяц садиться на кровати без помощи уже могла, а потом и по дому ходить, за стены придерживаясь.
Серафим колясочку её разобрал и с глаз долой подальше в лесу спрятал. Видать, выполнил Целитель горный просьбу их невысказанную.
К холодам зимним ходила Златогорка уж уверенно, на посох небольшой опираясь. Только тяжести ей Серафим поднимать пока запретил. А по весне и вовсе незаметно стало, что встать она когда-то не могла. С мужем они теперь и вовсе не ругалися, и о ребеночке еще одном подумывали.
Серафим на желание дерево обнять вниманья особого не обращал. Невелика плата была за излечение Златогоркино. Но нашел он как-то под кустом волчонка скулящего, с лапою перебитой. Взял леший его на руки и домой собрался нести. Мазями целебными смазать да прутиками лапку обвязать. Только несмышленыш скулить вдруг перестал и вырываться из рук его начал. А как поставил на землю его, не хромая совсем к мамке своей побежал. Чудно лешему стало, неужто он мальца вылечить смог.
А вскоре молва по округе пошла. Мол, Серафим от хворей всяких лечить может. И потянулись к нему духи не только из леса Заповедного, но и с селений да полей, окрест лежащих.
По доброте душевной никому он отказать не мог. Только время строго вечернее отвел. Чтоб и в лесу прибраться успеть, и дома все дела сделать, и с детьми да женой побыть.
Так и стали его в лесу Целителем называть.
Но здесь уже другая сказка начинается.
А этой конец пришел.
Кто узнать хочет, как жизнь братьев Златогорки сложилась, тому путь в главу двадцать третью — «Игра» лежит.
А дальше нас продолжение истории о Змее Горыныче дожидается.
Глава 19. КАК ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ СИЯНИЕМ ОБОРОТИЛСЯ
Собрались как-то духи леса Заповедного вкруг дуба могучего. Сказ Кота Баюна послушать да о жизни местной посудачить. Разлегся Кот на ветке любимой, а тут чертенок Зосима его и спрашивает:
— А что со Змеем Горынычем дальше приключилося?
Вспомнили духи, что давно уж его видать не было. Может, случилось что нехорошее?
А Баюн и сам давно сказ свой до конца довести хотел. Только боялся, как бы Баба Яга опять не осерчала и от сметанки домашней не отлучила. Но как раз улетела Старая по делам своим, и случай подходящий представился.
Прикрыл Баюн глазищи зеленые, лапой за ухом почесал, и потекло мурлыканье его завораживающее.
После воскрешения Горыныч занемог сильно. Шаг каждый болью во всем теле отдавался. Оттого и лежал днями целыми в пещере горной, только на солнышке погреться выползая.
Пришлось детям его младшим науку радужную на практике постигать.[106] Не рискнули они сразу на небеса самые забираться и над водопадами да у мельниц водяных дугою раскидывались. Но как у земли освоились малость, повыше залетать стали. Поначалу радуги у них бледные какие-то выходили, да и полосы не все видны были. Но с каждым разом все ярче и ярче дорога разноцветная на радость смертным по небу пролегала.
106