Пришли они, наконец, в град престольный, и Щасвернус опять пастуха научать стал. Как увидит карету царскую, чтоб взбирался на бочку высокую и плясать начинал. Мол, рассмешит это Несмеяну обязательно. А сам во дворец со всех ног бросился.
И подоспел вовремя. Собралась царевна на речку, в водице прохладной окунуться. Черт на задках кареты пристроился. Едут по городу, народ шапки с головы сдергивает, до земли кланяется. Один Иван на бочку вскочил и коленца откалывает.
А Пшелты внизу стоит, нервничает. Вдруг, думает, рассмешить не удастся. Крепился, крепился да и не выдержал. Сам на бочку залез и ну давай Ивана за руки да за ноги дергать.
Дочь царская из любопытства в окошко каретное выглянула. Тут её Щасвернус и принялся щекотать. Глядит народ, хохочет Несмеяна вовсю, прямо-таки заливается, и плакать совсем перестала.
Царь-батюшка слово свое сдержал и что обещал — даровал. Сыграли вскоре свадьбу в граде престольном, и Иван новым царем сделался. Пшелты при нем на время остался — уму-разуму научить да порубки деревьев прекратить. А Щасвернус к Лешему отправился и проклятье с Несмеяны снять упросил.
А денежки Ивану бес вернул всё-таки.
КОЛОБОК-САН
Сидели как-то черт с бесом на берегу озера ночного. Поглядел Пшелты на отражение луны в воде и вспомнил вдруг:
— Чего-то я давно Колобка не видел.
— А его лиса съела, — грустно ему Щасвернус отвечает.
— Поди ты! — удивился бес. — Она же не ест такое.
— Он ее сам попросил, — и, видя, что Пшелты все равно не отстанет, черт принялся рассказывать историю Колобка.
Жили-были дедка-сан и бабка-сан.[182] И вот однажды явился к ним дух воина Кобо и новое воплощение дать ему попросил.
— Во что же тебя поместить? — сокрушались старики. — Нет у нас нынче формы для тебя подходящей.
Но не отставал от них дух блуждающий и умолял жалобно.
— Э-эх, бабка-сан! — старик и говорит. — А давай кругляш испечем.
Взяла бабка крылышко, по сусекам помела, по коробу поскребла и набрала муки пригоршни две. Замесила на сметане и перед дедкой-сан поставила. Достал тот меч самурайский изогнутый и вмиг все тесто порубал. А бабка-сан веером боевым так его со всех сторон оббила, что знатный кругляш получился. В печь жаркую поставила, а как корочкой золотистою покрылся, остужаться вынула.
Стали старики думать, как воина кликать будут. И так имя его на языке вертели и эдак, все заковыристо получалось.
— Давай Коломбо назовем, — тут бабка-сан, молодость вспомнив, предложила.
А дедка-сан немного глуховат был.
— Правильно! — говорит. — Пускай Колобком будет.
Быстро дух Кобо в теле новом освоился. И стали старики сыночка новоиспеченного уму-разуму учить.
Дедка-сан вечерами долгими о Ти, Дзин и Ю, да непререкаемом законе гири рассказывал.[183] А бабка-сан песни великие распевала.
Год незаметно пролетел, и еще один. Посчитали старики, что поведали Колобку все о мудрости самурайской и мир постигать отправили.
Катится тот по дороге, а навстречу ему заяц-сан скачет. Поклонился воин вежливо и в обучение взять попросил. Не отказал длинноухий и от ворогов быстро укатываться научил.
Очень сокрушался Колобок, что, учителю подобно, пятками у него сверкать не получается. Но утешил его заяц-сан, в следующем воплощении обязательно искусству этому обучит.
Покатился Колобок дальше, видит, волк-сан на пенечке сидит. Медитирует. Он и к нему в обучение пошел.
— Показал ему Серый, как на врагов могучих смотреть надобно и взглядом одним останавливать, — продолжал свой рассказ Щасвернус. — И к медведю-сан с рекомендацией отправил.
Первым делом косолапый вершки от корешков отличать научил. А потом медособирание они осваивать начали. Не раз при этом воин бесстрашный с вершин дерев летал, все ветки по дороге пересчитывая. Но смажет медведь-сан раны боевые медом целебным, и опять Колобок как новенький смотрится.
Еще год прошел, и отправился он высшую мудрость к лисе-сан постигать. Мастер Хвоста Рыжего с традиционных практик обучение начал. Как мертвым прикидываться да песнями волшебными бдительность усыплять. А вот дальше странное что-то началось. Стали они приручению учиться да цену счастья познавать.
А однажды Мастер сказал:
— Зорко лишь сердце одно. Самого главного глазами не увидишь.[184]
182
183
184