Учитель начал спрашивать нас и говорит:
— Кто знает ответ на этот вопрос, поднимите руку.
И тут сзади раздается звенящий от злости голос папаши:
— Быстро поднимай руку, придурок!
Я только и успел подумать: «Проваливай домой, пьяница несчастный», а он уже привязался к чьей-то матери, сидевшей рядом с ним. Да как накинется на нее:
— Ты чего уставилась, бессовестная!
Наверное, эта тетенька настолько удивилась, что не смогла и рта открыть. А папаша все не утихал:
— Ишь, разоделась, сидит, важничает, глаза бесстыжие! Да тебе здесь не место, паскуда эдакая!
Из него просто потоком лились слова, которые нельзя пропускать мимо ушей. Учитель уже не мог больше этого терпеть и подошел, чтобы его утихомирить.
— Послушайте, вы кто такой?
— Кто я такой?! Я отец Такэси, чтоб тебе пусто было!
Папаша сверлил его взглядом, стращал, наверное, но достаточно было учителю сказать: «Уйдите, пожалуйста» — и слов в ответ уже не нашлось. Папаша еще какое-то время злобился на учителя. Потом бросил прощальную фразу, как в кино: «Ты меня еще вспомнишь, негодяй!» и убрался из класса. А я остался, мне было жутко неловко… Я весь сжался и сидел как на иголках, ждал, когда же наконец прозвенит звонок.
Но на этом вся история не закончилась. Выслушав от меня подробности папашиных похождений, мамаша на следующий день пошла в школу с коробкой печенья — извиняться. Классным руководителем у нас тогда был совсем молодой учитель Фудзисаки, только что закончивший институт. То ли он пожалел мамашу, которая ради меня принялась бесконечно кланяться ему в ноги, то ли еще по какой причине, но после этого он стал частенько заглядывать к нам домой. Мамаша всегда ему радовалась, кормила его, ходила с другими матерями к нему домой, стирала, делала уборку. Наверное, ради того, чтобы он ставил мне оценки получше, она была готова делать что угодно.
Как-то так получилось, что Фудзи-саки-сэнсэй после ужинов в нашей семье начал понемногу попивать сакэ, а опьянев, оставался ночевать. Мамаша не только не сердилась, а наоборот, с радостным лицом приносила одеяло и укрывала его. Папаше, похоже, все это не нравилось. Как-то вечером, после того как учитель ушел, он вдруг разбушевался как огонь во время пожара.
— Ты что же это делаешь! Пока меня дома нет, тащишь его домой, да?! У тебя с ним шуры-муры, что ли, паскуда этакая!
Мамаша так удивилась, что даже не стала с ним пререкаться. Но это еще больше подлило масла в огонь, и папаша все кричал с лицом, искаженным злобой:
— Птенчика себе завела!
В то время я еще не понимал, что значит «шуры-муры», и не знал, конечно, что «птенчиком» называли молодого любовника. Поэтому никак не мог взять в толк, на что же папаша так сердится. Я понимал только, что ругают Фудзисаки-сэнсэя.
Короче говоря, характер у папаши был скромный, застенчивый, я бы даже сказал слишком застенчивый, робость одолевала его в самых банальных ситуациях. Никогда он не мог сказать прямо то, что хотел. Но уж если срывался с цепи и начинал бушевать, то остановить его было невозможно. Мне кажется, что на тихих улочках Токио, где я родился и вырос, таких мужчин встречалось немало. Мамаша часто говорила про папашу, что терпеть не могла «этого типа» с первой встречи, что не хотела даже дышать воздухом, который он выдыхал. Однако это не помешало ей родить от него четверых детей. Что это за «ненависть» такая, особая — я никогда не мог понять.
Мамаша, глядя на меня, постоянно приговаривала: «Придет время, поймешь, что в тебе течет папашина кровь, да еще очень сильная. Придет время, она ох как даст о себе знать!»
И ведь правда, оба моих старших брата особо не пьют, характер у них выдержанный, никогда не взрываются, не выходят из себя. А я и курю, и пью поболее многих, и скандалю… Похоже, что я перенял от папаши все отрицательные черты его характера.
У папаши не было никаких особых увлечений, единственную радость для него представляла выпивка. После работы он шел пьянствовать, маршрут при этом каждый день был всегда один и тот же. Сначала он шел в пивнушку «Синония», где пропускал первый стаканчик. На закуску к холодному сакэ брал огурцы в приправе из мисо «морокю» [12]и жареную ставриду. Он всегда заказывал только это. Когда хмель начинал согревать изнутри, он шел в зал игровых автоматов «патинко» [13]под названием «Кинрю кайкан», то есть «Дом золотого дракона». Иногда вместо выигранных шариков забирал сигареты или жвачку, но чаще уходил просто так. Потом шел «добавить» в заведение к тетушке Сино, так вроде ее звали, и уже как следует набравшись, возвращался домой. Он каждый день двигался по одному и тому же маршруту, прямо какая-то «звериная тропа», да и только.
12
Мисо — густая масса из перебродивших соевых бобов. Служит для приготовления супов и используется в качестве приправы. «Морокю» — это название закуски: свежие огурцы, приправленные мисо.
13
Патинко — название сети залов игровых автоматов в Японии. Этимология слова восходит к слову «рогатка», имеющему звукоподражательное происхождение.