Пришла осень. Голые ветви деревьев, качаясь под напором ветра, стучали по оконному стеклу. В один из дней я валялся под одеялом до полудня, мне было тепло и уютно… Но тут явился Оцука-сан.
— Есть разговор, — говорит он мне.
А я вскочил, стою столбом и кроме слова «извините», ничего сказать не могу. Соображаю плохо, но какой-то частью ума понимаю: за полгода не плачено, надо готовиться съезжать с квартиры… и тут вдруг он Как заорет на меня:
— Сядь, где стоишь!
Я подумал: «с чего это Оцука так разошелся», но решил, что нужно изобразить раскаяние, и уселся, выпрямив спину.
— Ну, где ты еще найдешь такого дурака?!
— О чем это вы?
— Ты что же думаешь, можно не платить полгода, и все тебе сойдет с рук? Дескать, это обычное дело?!
— Нет, что вы! Само собой, вы давно должны были меня выгнать! — ответил я, уставившись в пол.
— Тогда почему ты до сих пор здесь?
— Потому что Оцука-сан очень добрый.
— Вот оно что. Ты не только дурак, а еще и рассуждаешь как малое дитя.
Оцука-сан вздохнул и помолчал.
— Вспомни, Китано, ты переехал сюда полгода назад. Только ты появился, как приехала твоя мать. Она сказала, что следила за тобой, взяв такси.
Я подумал: «Ничего себе!» и покраснел.
— Она мне сказала: «Этот дурачок наверняка будет задерживать оплату за квартиру. Как только накопится долг за два месяца, присылайте мне счет». Вот так она и присылала мне деньги до сегодняшнего дня, только поэтому ты здесь еще ошиваешься. Я-то получал за жилье, но ты ведь ни копейки не заплатил. Хоть бы раз вспомнил о матери!
Оцука-сан ушел, а я еще долго лежал в постели и все думал, думал… С одной стороны, я был благодарен… немного, но с другой — меня не оставляла мысль о том, что я никогда не смогу сбежать из-под мамашиной опеки…
Вот и вторая битва с мамашей закончилась для меня полным поражением.
«Может, и правда нужно искренне поверить словам мамаши, взяться за ум, ходить на занятия в институте, стать настоящим ученым или исследователем, и все будет здорово. Это же гораздо лучше, чем прожить всю жизнь сыном маляра, ходить вместе с ним на работу и что-то там красить».
Это было первое, о чем я подумал.
«Ладно, пусть это будет мир, наполовину запрограмированный мамашей. Ну и что в этом плохого?!» — я прикидывал и так и эдак, но никаких доводов против в голову не приходило.
«Вот если вспомнить моих друзей детства. Кто-то стал рабочим, кто-то водителем такси, а те, кто были совсем бестолковыми, бегают "шестерками" у якудза. Чем эти парни отличались от меня? Да ничем. Хотя нет, одно отличие было. У них нет такой матери, как у меня».
Но другой голос нашептывал мне: «Послушай, Такэси! Ты ведь хочешь стать кем-то неповторимым, делать то дело, что не может никто, кроме тебя».
Но что значило это самое «то дело»? Непонятно. При этом я прекрасно понимал, что если каждый день лежать пузом кверху в постели до полудня, не станешь ни профессиональным бейсболистом, о чем я так мечтал в детстве, ни актером.
Я все думал: в чем заключается это загадочное «нечто», с чем могу справиться только я. И сколько ни ломал голову, ничего не мог придумать. Но мне ужасно хотелось бросить вызов этому самому «нечто».
Прежде я одну за другой проигрывал битву с мамашей. Может быть, правы те, кто говорят — какая мать, такой и сын, но я ни в коем случае не хотел начинать новою жизнь только из-за того, что терпел поражения. Я хотел выиграть у мамаши хотя бы одно очко.
Придя к этой мысли, я принял решение.
Мамаше сейчас девяносто два года. Она на четыре года старше недавно умершей Сугимура Харуко. [5]То есть женщина, родившаяся в эпоху Мэйдзи. [6]Ко всему прочему, она родила меня, когда ей уже исполнилось сорок. Так что, пожалуй, в этой битве шансов на победу у меня не было с самого начала.
В детстве я как-то раз, думая сбить спесь с мамаши, спросил:
— Мамуль, зачем ты родила меня в таком возрасте?
А она с легкостью отразила удар, ответив, что-то вроде: «Денег не было на аборт».
Она постоянно твердила: «Я была старшей служанкой в доме барона Такаяма, занималась воспитанием детей. Я-то образованна, не чета вашему папочке».
Звучало это очень подозрительно, но вроде бы мамаша окончила школу, готовящую учителей, и стала настолько «ученой дамой», что ее призвали заниматься с детьми в дом барона.
И дедушка тоже все уши прожужжал нам, детям, о том, что он из знатной семьи. Когда мы спрашивали, почему он так думает, он рассказывал, что узнал об этом, отнеся в ломбард меч, который хранил как семейную реликвию. Меч оказался чуть ли не национальным достоянием. То есть отец мамаши, пытаясь сдать в скупку свое фамильное оружие, едва не был арестован за то, что якобы этот меч где-то украл. Б общем, целое дело состряпали, и он часто нам об этом рассказывал.
5
Сугимура Харуко — актриса драматического театра «Сингэки» (дословно «Новая драма»), постановки в котором ориентированы на современные пьесы.