Выбрать главу

Скотт Томас

Килл крик

Scott Thomas

Kill Creek

© Мельникова М. М., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик»

Посвящается

Ким, Обри и Клео,

Моим родителям

И старику Паркеру, потому что чем неправдоподобней история, тем длиннее тень от нее

Слава худая мгновенно приходит, поднять ее людям Очень легко, но нести тяжеленько и сбросить непросто. И никогда не исчезнет бесследно молва, что в народе Ходит о ком-нибудь: как там никак, и Молва ведь богиня[1].
Гесиод

Теперь же лишь молчаливые, сонные, пугливо глазеющие окнами домики, сокрытые в темной глуши лесов, могли бы поведать случайному путнику, что именно было сокрыто в них с незапамятных дней далекого прошлого… Иногда даже начинает казаться, что было бы гораздо лучше и милосерднее вообще снести эти домики, ведь им так часто снятся тяжелые сны[2].

Г. Ф. Лавкрафт

Пролог

Не бывает домов, дурных по природе своей. Чаще всего постройку замышляют с добрыми намерениями, даже с любовью. Вначале дом на Кровавом ручье такой постройкой и был.

Сделан он был из самых обычных материалов – дерева и гвоздей, камней и раствора. Земля, на которой он стоял, никем не была проклята. Он не служил пристанищем ни ведьме, ни колдуну. Его возвел в 1859 году в Канзасе один любитель уединения – своими руками, лишь изредка прибегая к помощи друзей из ближайшего поселения, Лоуренса. Несколько славных лет в комнатах огромного особняка обитала пылкая любовь, пусть и хранимая в тайне – в двух перешептывавшихся сердцах.

Но, как это происходит почти с каждым домом, о котором ходят слухи, будто бы там обитают призраки, в особняк на Кровавом ручье пришла беда. Человек, построивший его, был убит в нескольких шагах от своей любимой. Его руки тянулись к ней, пытаясь преодолеть – о, злая шутка! – такое короткое расстояние, коснуться ее темной кожи, погладить ее волосы; его разум твердил, что, если только он сумеет заключить ее в объятия, они оба спасутся, что стоит только захотеть изо всех сил – и они смогут быть вместе.

Они не спаслись. Тело его возлюбленной разлучили с его телом и повесили на единственном дереве, что росло во дворе перед домом, – на кривом буке. Она была уже мертва, но все же ее вздернули, чтобы унизить напоследок. Тела остыли, насколько это было возможно жаркой августовской ночью, и царящая вокруг тишина накрыла их, словно саваном. Никто не трогал тела несколько недель, о них забыли: жители Лоуренса были поглощены своей собственной бедой. Когда солнце скрылось, горизонт на юго-западе замерцал оранжевыми отблесками пламени. Лоуренс горел.

Дом, обагренный кровью, не может избежать жестокого приговора молвы. Городские жители, которым случалось ехать по тихой проселочной дороге в Канзас-Сити, начали говорить об особняке так, словно он был живым существом. Они рассказывали, какую жалость будил в них бедный печальный дом, осиротевший, в точности как сотни детишек, чьи родители погибли в жестоких приграничных боях перед Гражданской войной. Никто не мог знать, что творилось в пустом здании долгими темными зимними ночами, когда ветер вырывался из лесной чащи и заставлял дребезжать оконные рамы. Просто было там нечто, вынуждавшее путешественников ускорять шаг на дороге близ Кровавого ручья.

Такой большой и роскошно выстроенный дом не мог стоять пустым вечно. Находились люди, которые пытались там обосноваться. Но никто не чувствовал себя в доме уютно, и почти все жильцы съезжали в течение года. Они не могли толком объяснить, что заставляло их покинуть особняк. Его стены словно отказывались принимать людское тепло. Даже в разгар лета стоило перешагнуть порог – и воздух резко становился холоднее.

Дом стали считать дурным местом. Его начали бояться.

В конце 1920-х годов построили Канзасское шоссе номер 10, и оно связало Канзас-Сити с Лоуренсом. К началу 1970-х скромная мощеная дорога превратилась в четырехполосную магистраль. Когда несешься на скорости пятьдесят пять миль в час, поворот к дому легко не заметить, как и знак, оповещающий о самом ручье. Жизнь мчалась вперед, на смену простым временам пришли времена суматошные, и дом на Кровавом ручье превратился в обычный сельский дом, брошенный, как и множество его собратьев, на милость прерии. Даже ручей, когда-то так жадно питавшийся водой реки Канзас, начал пересыхать, и под лучами палящего солнца его русло покрылось трещинами, точно старческая плоть.

вернуться

1

Пер. с древнегреч. В. Вересаева.

вернуться

2

Пер. с англ. Э. Серовой.