— По плану сегодня мы должны были проходить основные положения Всемирной Организации Здравоохранения о гигиене, но я решил затронуть куда более важную тему. Постановления ВОЗ вы изучите самостоятельно, и следующую лекцию мы начнём с теста. А сейчас мне хотелось бы, чтобы вы со всей серьёзностью отнеслись к тому, что в нашем регионе участились случаи заражения столбняком.
Опять теряю связь с реальностью. Столбняк, грязь, зараза… Мне не довелось видеть Анькино тело — не разрешили. Конечно, оно и к лучшему, хотя, не имея возможности столкнуться с уродливой правдой лицом к лицу, фантазия сама дорисовывает самые мерзкие картины. Они мне снятся… Обезображенное лицо моей подруги, её истерзанное тело, засохшие кровоподтёки на внутренних сторонах бёдер. Снова погружаюсь в багровую тьму…
— Лучше бы вместо картинок сам изобразил сардоническую улыбку — у него бы похоже получилось. И нагляднее, — комментарий девушки Дины выдёргивает меня из чистилища.
На белое полотно во всю стену с рабочего ноутбука лектор вывел изображения бедолаг с параличом лицевых мышц. Перевожу взгляд на Лоренца, фантазия следует за словами Дины и доделывает своё. Тихонькo хихикаю в кулак — смеюсь первый раз с тех пор, как Анька перестала меня смешить. Лоренц вновь бросает в нашу сторону гневный взгляд.
— Эй, ботан, нам на тренировку пора, — грубый голос с ярко выраженным южным акцентом с последних рядов.
Все взгляды обращаются назад — туда, где окопалась группировка волосатых адептов секты греко-римской борьбы. Кто-то из них — мой одногруппник… Не, я конечно всё понимаю — они такие же граждане нашей страны, и всё такое, но как их можно было в универ набирать? Они, наверняка, и читать-то толком не умеют. У нас, конечно, учреждение не бог весть что, но университет, как-никак…
— Встаньте, молодой человек, и представьтесь, — на лице Лоренца не дрогнула ни единая мышца. Столбняк? Или наоборот?
Ничего не происходит.
— Я сказал, встаньте и представьтесь, — ровным тоном повторяет Лоренц.
— Меня не волнует, что ты там сказал, очкарик, нам на тренировку пора! — бородатый гамадрил в красном спортивном костюме громко заржал со своего места. Группа сотоварищей по ступени эволюционного развития поддержали веселье дружным хохотом.
— Веди себя прилично, обезьяна, дай лекцию дослушать! — подаёт голос Дина. Похоже, она из тех девчёнок, для которых день без проблемы — это день, прожитый впустую.
— Завали, толстуха, шкурам слова не давали, — огрызается гамадрил.
Аудитория заходится в негодующем гомоне, а я чувствую, как пылают мои щёки и белеют костяшки пальцев.
— Я в третий раз повторяю: встаньте и представьтесь, — не сдаётся Лоренц и добавляет: — Cтрана должна знать своих героев.
Гамадрил начинает мяться, видимо, такого напора со стороны тщедушного препода в свой адрес он не ожидал. Его группа поддержки, кажется, начинает понимать, что происходящее может и на них отразиться проблемами: сидящие по соседству бородачи подталкивают его с обеих сторон, заставляя встать. Не найдя на этот раз их одобрения, чувак в красном костюме всё-таки встаёт во весь рост и с наглой улыбкой смотрит Лоренцу в глаза.
— Аджмал Первез, мастер спорта, — надменным тоном декларирует он.
— Хорошо, Аджмал Первез, мастер спорта, Вы можете быть свободны, — Лоренц рукой указывает на дверь и возвращается за кафедру.
Поняв, что инцидент не будет иметь продолжения, бородач расхлябистой походкой пробирается сквозь ряды к выходу и покидает помещение. Дождавшись, пока гул утихнет, Лоренц, как ни в чём ни бывало, возвращается к лекции, возобновляя её ровно с того места, где она была прервана.
***
На большой перемене в столовке шумно, как на концерте Раммштайна. К буфету не протолкнуться; урвав каким-то чудом стакан чая и безликий мясной салат, я заняла одинокий столик в углу помещения и погрузилась в бездумное изучение содержимого своей тарелки.
— Извините, здесь свободно?
От неожиданности вздрагиваю, роняя вилку на стол.
— Простите, не хотел вас напугать.
Лоренц смотрит мне прямо в глаза. Опять. Не дождавшись никакой реакции, он занимает свободный стул рядом.
— Вас Юлия зовут, верно? Передайте своей подруге мои извинения за инцидент. Никто не имеет права оскорблять девушек, и в том, что подобное имело место на моей лекции — моя вина.
— Подруге? — не сразу понимаю, что речь о Дине. Она не подруга мне. А этот тип странный какой-то.
— Хорошо, я передам, — невнятно буркнула в ответ и снова уставилась в тарелку. Неудобно.
Но Лоренц никуда не уходит.
— Что-то ещё? — набравшись духу, снова поднимаю на него глаза, боясь показаться невежливой.
— Юлия, я слышал о вашей утрате. Примите, пожалуйста, мои искренние соболезнования. Трагедия, произошедшая с одной из наших студенток, никого не оставила равнодушным. Просто знайте — люди скорбят вместе с вами.
Ага, так скорбят, что на похороны кроме родни да парочки соседей никто не явился. Лицемеры. Смерть — как тест на вшивость: все строят печальные мины, произносят громкие речи, а внутренне ликуют, что это не они, не с ними, и не с их родными.
— Спасибо, — выдавливаю из себя и на автомате вновь утыкаюсь в тарелку.
На этот раз Лоренц исчез. Какое облегчение. Не день, а одно сплошное недоразумение.
***
На следующий день в фойе университета творится что-то невероятное. Едва переступив порог, оказываюсь в круговерти: люди снуют туда-сюда, кучкуются группами, о чём-то оживлённо переговариваются. Потерявшись в толпе, чувствую, как начинает кружиться голова. Ещё немного, и я упаду, но рыжий хвост поверхностной знакомый, мелькнув в стороне, как маяк задаёт ориентир, и я, сквозь толпу, напролом бреду в сторону Дины.
— А, это ты? Привет! Кстати, как тебя?
— Юля.
— Очень приятно, — дежурная фраза, которая ничего не значит.
Девушка даже не смотрит на меня — её взгляд устремлён туда же, куда устремлены взгляды всех, кто находится в этот момент ближе остальных к стенду с надписью “Информация”. Автоматически смотрю туда и я. Посредине стенда красуется обычный лист бумаги с напечатанным крупным шрифтом объявлением: “Студента первого курса Аджмала Первеза считать отчисленным. Ректорат”.
***
С зале всё как обычно — я вернулась к тренировкам после двухнедельного перерыва. Сегодня пятница, день спаррингов, а моя единственная боевая подруга не пришла. Боевая в прямом смысле — каждый год к нашей секции единоборств, впоследствии ставшей клубом, присоединялись новенькие девочки, но уже через пару месяцев их и след простывал. Промаявшись без постоянной пары, прыгая от одного наиболее миниатюрного мальчика к другому, классу к девятому, я наконец дождалась свою Марусю. Она просто ошиблась залом — шла на пилатес, а попала к нам. И осталась, во многом благодаря стараниям Алекса, нашего тренера, который приложил всё своё обаяние, дабы количество девушек в постоянном составе участников клуба сохранилось чётным. Сегодня Маруся приболела и взяла отгул. Обычно Алекс без проблем ставит меня на спарринги с парнями, но в этот раз безапелляционно указал на маты, где я и коротаю время, лениво растягиваясь, сматывая и разматывая давно не стираные бинты, привычно наблюдая за спаррингами ребят и вдыхая родной аромат моего второго дома. Запах зала — это запах воли, резины и пота. И он мне нравится.
Улучив минутку, Алекс подходит ко мне.
— Как ты? Отошла немного?
— Всё нормально, — дежурно бурчу в ответ на самый частый вопрос последних дней.