— Как «куда»?! — запыхтел он. Мой ответ ему чем-то не понравился, — Ты что, перегрелся?!
— Ага, — честно признал я, вновь опуская ресницы. Впрочем, сейчас я был готов согласиться с чем угодно, лишь бы он оставил меня в покое.
— Оно и видно, — сказала ветчина. — Нам, конечно, известно, что случилось вчера ночью в твоем номере, но это ведь не повод опаздывать на целых четыре часа, верно? Я тут чуть не умер от разрыва сердца, ползая по этим дурацким бочкам!
— Да? — Я изобразил на лице вежливое сочувствие.
— Да! — рявкнул он. — И вообще, что за непонятные финты ты откалываешь в последнее время, может, объяснишь? Зачем битый час слонялся сегодня по улицам, прежде чем приехать сюда? Зачем, черт возьми, притворяешься, что не говоришь по-японски? И что за дела у тебя с этим уродом на «сафари», с которым вы болтали? Отвечай! — требовательно проорал толстяк в мое ухо.
Я удивленно посмотрел на него и тут же отвернулся. В глазах толстяка плескалось неподдельное бешенство. Вот уж кто точно перегрелся, усмехнулся я, представив, как он в течение четырех часов пускал пузыри в кипятке. Здесь и не захочешь, а взбесишься.
— Чего это ты лыбишься, а? — Моя улыбка толстяку тоже не нравилась, — Ты забыл, братан, кто я такой?
— Откровенно говоря, да. — признался я, на всякий случай отодвигаясь подальше от него. Судя по всему, японские бани здорово пошатнули психику этого человека, и как ему помочь, я не знал.
— Что?! — невероятным усилием воли круглолицый подавил вспышку гнева, готовую прорваться наружу и испепелить меня. Потом он набрал полную грудь воздуха, медленно выпустил его и принялся цедить слова, чеканя каждый слог, — Ну вот что, брат лихой. Тебя рекомендовали Зиме как грамотного спеца. Правда, нас не предупредили, что с головой у тебя не все в порядке. — Толстяк выразительно покрутил пальцем у виска. Бедолага, он и не подозревая, кто из нас сумасшедший на самом деле. — Но это, как говорится, уже нюансы. Главное — это ликвидация Киная. И не вздумай, — снова яростно зашипел он, брызжа слюной и с ненавистью глядя на меня. — не вздумай водить меня за нос и уверять, будто ничего не помнишь и не знаешь. Ты все понял, говнюк?
— Ага, — кивнул я. Не спорить же мне было с этим безумцем? Хотя эпитет, которым он меня наградил, проглотить было нелегко.
— Так-то лучше, — подобрел толстяк. — Теперь слушай и запоминай. Вечером поедешь в «Хэйрози», это ночной клуб…
— Знаю, — кивнул я, чтобы немного его умаслить.
— Еще бы ты не знал! — почему-то снова возмутился он. — Молчи уж лучше. Так вот, в «Хэйрози-клаб» получишь все необходимые инструкции и прочие пожелания Зимы. Не от него лично, разумеется, а от его людей. Уяснил?
— Конечно, — заверил я, оглядываясь по сторонам в поисках своей одежды. Горячечный бред толстяка все больше приобретал какой-то метеорологически-криминальный оттенок. Судя по всему, в его обваренных мозгах зима ассоциировалась с чем-то величественным и не терпящим отговорок. — Конечно, — повторил я, поднимаясь с циновки и поспешно натягивая на себя одежду, — Вечером буду в «Хэйрози». Еще увидимся, дружище. И не вздумай больше купаться в горячей воде, тебе это вредно. Адью, — сделав ручкой, я попытался выскользнуть из бани, но не тут-то было.
Толстяк вцепился в меня пухлой мокрой рукой и мрачно посоветовал:
— Ты лучше брось свои кривлянья. Времени осталось чуть больше суток, и не дай Господь тебе облажаться, сосунок. Тогда не то что бабок за работу — своей головы больше в зеркале не увидишь, понял?
— За кого ты меня принимаешь? — пробормотал я, с трудом разлепляя его скользкие пальцы и высвобождая руку. — Я ведь профи, верно?
— Только поэтому тебя и вызвали, — с чего-то опечалился вдруг мой собеседник, — И зря, по-моему. Самим нужно было разобраться, и плевать на Сакато. Но Зима не хочет лишнего базара…
— Он совершенно прав, — авторитетно заявил я, высвобождаясь, наконец, из липкого плена его пальцев. — Все, я пошел.
Выскочив из бани, я поскользнулся на молодой траве газона, чуть не упал и вприпрыжку пустился прочь от страшного заведения, заставившего меня пережить ужас общения с маньяком. «Да, Махницкий, повезло тебе, — уже спокойно подумал я, когда баня скрылась из виду и можно было перейти на шаг, не опасаясь погони толстяка. — И спасли тебя сейчас лишь ангельский характер и терпение, с которым ты обычно выносишь болтовню окружающих. Страшно представить, что могло случиться, вздумай я вступить в пререкания с банным маньяком. Нет уж, пусть теперь поищет для себя другую жертву», — решил я, дрожащей рукой прикуривая сигарету. Странно только, откуда этот круглолицый узнал о ночном визите гостей в мой номер? А про типа на «сафари», который чуть не сбил меня утром, откуда мог знать этот маньяк? Совершенно сбитый с толку, я замедлил шаг и закурил еще сигарету, пытаясь выстроить в одно целое все те нелепости и испытания, что выпали на мою долю за последние дни.